Охотники за ураном. Красноярское дело геологов

 

Специалисты геологии и археологии — люди столь загадочные, интересные, что, кажется, могут заглядывать так далеко и глубоко и для них не существует ни границ, ни временных пределов. С эпохами, веками они разговаривают с такой достоверностью, как никто другой. И фантастические романы самых знаменитых сочинителей просто блекнут перед рисуемыми предположениями геологов и археологов.

Но мы поведем речь совсем о другой «фантастике», затронувшей судьбу не одного, а десятков виднейших светил геологической науки и всей геологической отрасли России.

И началась эта трагическая драма с, казалось бы, обыкновенного осколка, камешка урановой руды, так называемого карнотита.

Сейчас этот образец хранится у нас в музее геологии Центральной Сибири и имеет странный номер «23». Конечно, в самих цифрах ничего странного нет. Но не мы, хранители, никто другой не знает: откуда он появился? Каким образом очутился на сибирской земле?

Любому посетителю музея хранители минералов могут показать эту самую экзотическую штуковину: ее размеры равны примерно 10х7х5. Но лучше в руки загадочный осколок не брать, — подальше от греха. Он фонит, испускает радиоактивные лучи, превышающие допустимые нормы.

Однако же образец № 23 побывал не только в Красноярске, Минусинске, но посещал и Москву, где ему пристальное внимание уделяли такие деятели, как карающий многих Л. П. Берия, секретарь ЦК ВКП (б) Г. М. Маленков. Некоторые утверждают, что образец № 23 позволял себе взять в руки даже генсек И. В. Сталин, но когда кто-то из приближенных шепотом произнес: «Берегитесь, товарищ Сталин, он радиоактивный!», генсек подальше отшвырнул канареечного цвета камень.

Есть ли в образце описываемого карнотита аналоги в сибирской земле? Есть, конечно! Но найти кусок руды, даже большего размера, чем № 23, еще не значит открыть месторождение.

Так, или примерно так, ответят специалисты-геологи, так рассудит и любой здравомыслящий. И на этом, как говорится, вопрос исчерпан.

А что, возможно идти и против здравого смысла? Нет, нельзя, не должно так быть!

И все же не будьте категоричны, хотя вы и правы.

Теперь же послушайте, вернее, прочтите некоторые утверждения из «Докладной записки товарищу Сталину И. В. товарищам Берия Л. П. и Маленкову Г. М. — «О предполагаемом районе месторождения, откуда происходит образец № 23 и где искать его аналогов?»:

«На заседании 30 марта 1949 года (имеется ввиду заседание Политбюро ЦК ВКП (б), — О. Г.), сообщая о процентном содержании (Ш. пишет формулу U3O8 – О. Г.) в образце № 23, я высказала свои соображения о районе, из которого, как я предполагаю, мог происходить этот, найденный мною в октябре 1947 года при странных обстоятельствах, «камень».

Страстное мое желание, чтобы это месторождение (а оно на юге Красноярского края не одно), было найдено уже в этом году».

Все, что в кавычках, скобках, принадлежит доносителю с подчеркиванием слов «не одно» и «в этом году».

Нам кажется, что вы, уважаемые читатели, уже для себя определили: докладную высоким вождям пишет некий, пусть даже чуток самоуверенный, но геолог, вернее, геологиня. Ну, кто же вот так безапелляционно станет доказывать, что урановых месторождений на юге Красноярского края, конечно же, не одно. И нечего долго церемониться, открывать их надо «уже в этом году».

Мы тоже удивились, когда узнали, что подобное писал, то есть, писала, не геологиня, а корреспондент газеты «Правда» по Красноярскому краю А. Ф. Шестакова. Зная, какие страшные последствия будет иметь 22-х страничная докладная, нам не хотелось бы даже упоминать имя подписантки, но сделать хоть раз придется, чтобы невзначай не подумали о другом человеке.

Шестакову звали Анастасия Федоровна, и тогда она, по ее утверждению в этой же докладной, была матерью единственного ребенка: «Он у меня — мальчик, и ему еще 17 лет».

После своей подписи журналистка, как и положено, указала, когда она сочиняла важную бумагу — «12 мая 1949 года. Москва. Печатала сама, 4 экз. 1 — товарищу Сталину И. В. 2-3 — товарищам Берия Л. П. и Маленкову Г. М. 4-в редакции у тов. Поспелова П. Н.».

Чем фактически занималась Шестакова А. Ф., скорее всего никто даже в редакции газеты «Правда», кроме ее главного редактора П. Н. Поспелова, и его заместителя Л. Ф. Ильичева, не знал. А функцию она на себя взяла особую.

Журналистка с каким-то патологическим остервенением убеждала вождей, что на юге Красноярского края, в Хакасско-Минусинской котловине, свила гнездо вражеская группа советских геологов, которая работает на японскую, английскую, немецкую, американскую и другие разведки. Они, эти геологи, умышленно скрывают от правительства и народа богатые урановые месторождения, и вообще, вредят и вредили все годы советской власти, начиная еще до революции.

Компроматы Шестаковой А. Ф. составляют пуды, причем, обвинения сыпятся, как радиационные потоки из черных озоновых дыр. Изучая уже более двух лет разные документы, архивные материалы того периода, мы приходим к выводу, что «Дело геологов», или, как его иначе называют «Красноярское дело» геологов 1949 года, родилось отнюдь не спонтанно. И хотя в появившихся отдельных публикациях последнего времени, — а процесс над геологами носил сверхсекретный характер, — главным виновником называется корреспондент газеты «Правда», это не совсем верно, хотя у нас нет ни малейшего желания обелять ее. Вины Шестаковой А. Ф. более чем достаточно. Но она все же стрелочник, и не более того.

Да, Шестакова А. Ф. «охоту» на геологов повела давно. Еще до взрыва двух американских бомб в Хиросиме и Нагасаки, для изготовления которых требовалась урановая руда. Дважды, в 1944 и 1945 годах, она пишет на имя секретаря ЦК ВКП (б) Г. М. Маленкова докладные, в которых упрекает председателя Геолкома СССР И. И. Малышева, что он, его подчиненные и ученые-геологи Москвы, Ленинграда, Томска, Новосибирска, Иркутска, Красноярска работают плохо, своих обязанностей не выполняют, разведкой месторождений не занимаются, и вообще, черт знает, кому они служат.

Компетентный в своих делах И. И. Малышев обстоятельно ответил ЦК ВКП (б), что домыслы корреспондента газеты «Правда» не заслуживают внимания.

Шестакова А. Ф. на какое-то время затихла, но не отступает, а клюет и клюет И.И. Малышева, ставшего уже министром только что образовавшегося Министерства геологии СССР, кстати, первого такого министерства. Ни в одной другой стране подобных министерств не было. И это еще одно свидетельство, как значимо оценивался вклад советских геологов, открытия которых поражали многих светил мировой геологической науки.

Видите ли, корреспондент «Правды», опубликовав ряд своих статей о месторождениях меди, о соде, скрываясь за псевдонимом «Сидоров», на одном из приемов у И. И. Малышева услышала от него «обидное» (скорее всего, полушутейное предложение министра), что, коль, у нее такие познания в геологии, то, быть может, перейти ей из журналистов в Мингео? Не мог себе Илья Ильич даже предположить, как дорого будет стоить ему его шутка.

А Шестакова А. Ф. усердно шастала между Москвой, Красноярском, Минусинском, Курагино, копая все глубже и глубже. Она, с карандашами в руке, — где красным, где зеленым, — проштудировала геологические отчеты геологов И. К. Баженова, В. В. Богацкого, А. Я. Булынникова, А. Г. Вологдина, И. Ф. Григорьева, В. М. Крейтера, М. П. Русакова, В. Д. Томашпольской, Ф. Н. Шахова, Я. С. Эдельштейна и многих других геологов, кто не один десяток лет отдал изучению полезных ископаемых не только Хакасско-Минусинской котловины, но и Кузнецкого Алатау, Горной Шории, Западного и Восточного Саян, Кузбасса, Алтая. Штудировала она их не для познания, а выискивала компромат, выискивала, где другой, якобы умолчал о том, о чем указывал первый или наоборот.

У Шестаковой А. Ф. было немало «помощников-доброжелателей» как из числа партийных работников, так и добровольцев-краеведов, называвших себя рудознатцами, а также, к сожалению, и среди собратьев-геологов. Последние особенно старались, ибо появлялась возможность «укусить» ближнего, отыграться за что-то, да и себя, родимого, поднять в лице органов, особенно органов безопасности. До чего же мерзко сегодня читать подобные доносы.

Мы знаем их подлинные имена, но, руководствуясь этическими правилами нравственности, не торопимся называть их, изменяем фамилии, хотя оставляем прежние должности, занимаемые такими сотрудниками. Те, кто работал с ними, легко их узнают. А нужно ли сегодня, чтобы о пакостных прошлых делишках сородичей, узнавали дети, тем паче внуки и правнуки? Нет, не стоит! Стукачи уже сами себя наказали.

Однако, об одном «верном» рудознатце вынуждены сказать прямо из чувства справедливости и с необходимости положить конец той фальсификации, которую он долгие годы создавал сам, его ближайшие «друзья» и все та же Шестакова А. Ф. Речь мы ведем о рудознатце Иване Григорьевиче Прохорове, курагинце, хорошо известном и в Минусинске, и в Красноярске, и в Томске, а особенно в органах бывшего КГБ. Его руками погублено много настоящих геологов, потому что он подписывал, несмотря на слепоту, такую клевету, которую ничем склеить невозможно.

Кто такой Иван Григорьевич Прохоров? И почему именно он стал той «разменной монетой», которой так беспардонно разбрасывалась корреспондент газеты «Правда»?

Яков Самуилович Эдельштейн

Прохоров Иван Григорьевич, как значится в архивных документах редакции газеты «Правда», переданные в МВД СССР в августе 1951 года, персональный пенсионер республиканского значения, техник-геолог I ранга.

Родился Прохоров И. Г. в 1887 году в деревне Тагашете, Курагинской волости, Енисейской губернии. С 10 лет работал с отцом в кузнице. В 1907 году был взят в армию, служил во Владивостоке в пулемётной команде. За революционную пропаганду отсидел в тюрьме 2 года и 8 месяцев. В конце 1913 года вернулся домой, занимался кустарной работой. Весной 1914 года организовал Казанско-Богородскую трудовую горно-поисковую артель.

Здесь мы пока отступим от хронологического жизнеописания «выдающегося» рудознатца, потому что именно летом 1914 года родится то фантастическое событие, которое до сих пор (при желании можете разыскать увесистый сборник «Радиоактивность и радиоактивные элементы в среде обитания человека» (материалы Международной конференции, посвящённой 100-летию со дня открытия явления радиоактивности и 100-летию Томского политехнического университета), изданного в Томске в 1996 году) гуляет по страницам книг, публикаций.

Прохоров И. Г., конечно, не сам изобретёт, как исторический факт, свою встречу ни с кем-нибудь, а с самой Марией Склодовской-Кюри в тот период, когда он и возглавлял Казанско-Богородскую трудовую артель. Члены этой артели занимались сбором камней, образцов, минералов, а молодой Иван привозил их в Красноярск и сдавал в контору «Разведчик», за что ему выплачивали деньги, а он уже делил их в своей артели.

Николай Евгеньевич Мартьянов

Однажды открыватель явления радиоактивности, уже дважды лауреат Нобелевской премии М. Склодовская-Кюри, проездом в Забайкалье (оговоримся сразу: Мария Склодовская-Кюри никогда ни в Забайкальи, а, стало быть, и в Красноярске не была, - О. Г.) встретилась с Иваном Прохоровым, ознакомилась с его образцами и предсказала великое будущее радиоактивным рудам Хакасско-Минусинской котловины. Более того, лауреат Нобелевской премии подарила председателю Казанско-Богородской артели книги на русском языке со своими автографами, которые потом куда-то пропали.

Вы думаете это бред сивой кобылы? Нет, красочные, сочные рассказы Прохорова о своей незабываемой встрече с прославленным физиком печатались и печатаются до сегодняшнего дня. И авторы подобных публикаций почему-то не удосуживаются хотя бы для собственного интереса поискать, а что о своей поездке в Россию рассказывала сама Мария Склодовская-Кюри, или выдающиеся российские её коллеги, которые, конечно же, не могли не знать, но и обязаны были с ней встретиться, - В. И. Вернадский, В. А. Обручев.

Если же этот факт наложить на другие из трудовой жизни Прохорова И. Г., учитывая, что он и вторично был призван в армию, уже после «встречи» с Марией-Кюри, попал в германский плен, вёл там агитационно-революционную пропаганду, вошёл в связь с немецкими «спартаковцами», бежал из плена, участвовал в гражданской войне, был красным партизаном, вёл борьбу с бандами Колчака, возглавлял Кнышинский волком партии, был чрезвычайным комиссаром продразвёрстки, председательствовал в коммуне «Красный луч», а с 1931 года, более 20 лет, как Прохоров И. Г. станет подчёркивать в своей автобиографии, проработал в системе геологии, то, видимо, станет понятным, почему именно он стал «родным, дорогим и близким» для Шестаковой А. Ф.

Виктор Николаевич Доминиковский

Прохоров И. Г. особенно усердно стал забрасывать партийные, государственные органы, вождей, редакции газет, службу безопасности своими претензиями, утверждениями о наличии месторождений после 1938 года, когда стал инвалидом I группы по зрению. Полуграмотный рудознатец убеждает всех, что геологи не хотят прислушиваться к его мнению, игнорируют его, потому что боятся признать за ним право первооткрывательства.

Подобные письма, скорее всего, попадали и в «Правду». С ними и знакомилась сотрудница Шестакова А. Ф.

Так зарождалась «шакалья стая», к которой присоединились специально выделенные партийными органами инструкторы Красноярского крайкома ВКП (б), геологической службы. И конечно, органов МГБ - КГБ.

Корреспондент газеты «Правда» по Красноярскому краю Шестакова А. Ф. под руководством главного редактора «Правды» П. Н. Поспелова, а также секретаря Красноярского крайкома ВКП (б) А. Б. Аристова готовили такую зловещую акцию, которая должна была потрясти мир.

Вы обратили внимание, что ещё не окончилась Великая Отечественная война, а Шестакова А. Ф. уже повела «свою войну» против геологов и всей геологической отрасли. В Минусинском краеведческом музее имени Н. М. Мартьянова, в Красноярском краеведческом, в геологических коллекциях проводились ревизии, исследовались образцы, ранее найденные, на проявление радиоактивности.

А 6 октября 1947 года этот «камень» (то есть, образец № 23, - О. Г.), как сказано всё в той же «Докладной записке товарищу Сталину И. В.», «при переноске в подвал № 1 найденных мною в одном из углов двора Минусинского музея имени Мартьянова почти сотни ящиков коллекций и проб, замаскированных совершенно невообразимым хламом и гадостью».

Александр Григорьевич Вологдин

Во, чёрт побери, как везёт тем, кто ищет! Мы полностью сохраняем стиль автора-доносителя.

Почти все ящики якобы относились к району рудника «Юлия».

«Изыскатель» Шестакова А. Ф. продолжает свои уточнения: «Часть ящиков была разбита, а содержимое их переворошено и, видимо, не раз уже изымалось. Всего таких «бесхозных», ни в каких документах и книгах не записанных (снова подчёркивается «не», - О. Г.), ящиков было найдено 5 и 6 октября 1947 года в разных странных местах музея более 500 штук. Принадлежали они 37 геологоразведочным и поисковым партиям…

Все падавшие камни и вылетавшие из ящиков бумажки, включая и те, которые давно выпали при неизвестных мне обстоятельствах и уже стали ветхими (этикетки с названием образцов, откуда они взяты и время находок, - О. Г.), я лично подбирала сама, причём камни я клала на пустые лотки в подвале № 1, а этикетки и все остальные бумажки, чтобы они не пропали и не испортились окончательно от сырости, положила в папку.»

Образец № 23 (именно он, а не 22 или 24) был направлен в лабораторию, где член-корреспондент Академии Наук СССР К. А. Ненадкевич, лучший аналитик урановых руд, сделал заключение, что «образец № 23 почти классически повторяет тип богатых урано-ванадиевых руд Ферганы и, в частности, Тюя-Муюна».

О счастье и несчастье! Тот, кто знает, что значит Тюя-Муюнское месторождение, должен был от радости заплясать. Наконец-то, ещё одно богатство есть! Ну, а другие? А вот другим дорого будет стоить, почему и от кого геологи прятали урановые сибирские месторождения.

«Терпеливо я сопоставляла найденные этикетки с различными литературными источниками, фондовыми материалами,

Иосиф Фёдорович Григорьев

маршрутами Я. С. Эдельштейна и его выучеников (улавливаете, чей жаргон!, - О. Г.), совершёнными по югу Красноярского края, как до революции, так и после неё, а также с некоторыми данными по истории поисков месторождений радия на территории России в дореволюционное время. Как мне кажется, я нашла сейчас правильное решение вопроса, где надо в первую очередь искать месторождение образца № 23 и его аналогов».

Геологи Советского Союза за период после революции и до начала войны 1941 го-да на самом деле совершили величайший подвиг, открыв столько разных месторождений, что им красной завистью завидовали геологи всего мира. А в Сибири, в том числе в южной её части, чаще всего звучали имена Я. С. Эдельштейна, В. К. Котульского, И. К. Баженова, А. Я. Булынникова, К. С. Филатова, В. Д. Тамошпольской, А. Г. Вологдина, В. В. Богацкого, В. Н. Верещагина, В. М. Крейтера, М. П. Русакова, Б. Ф. Сперанского, М. М. Тетяева, В. А. Хахлова, Ф. Н. Шахова, Л. И. Шаманского и многих других, которые вскоре, после «исследования» Шестаковой А. Ф., окажутся в «шарашках» ГУЛАГа, в лагерях, тюрьмах, часть из них не выдержит методов допросов и умрёт в период следствия…

Гром грянул 30 марта 1949 года. На очередном заседании Политбюро ЦК ВКП (б) одним из пунктов повестки стало «сообщение Поспелова П. Н. и Шестаковой А. Ф…. о состоянии геологических исследований в Красноярском крае».

Нонсенс! История журналистики – ни царской России, ни советской – вряд ли знала хотя бы один случай, чтобы… журналисты докладывали о каких-нибудь делах хозяйственного назначения. Можно с ума спятить!

Но в этот раз было именно так. Решением Политбюро стало создание комиссии под председательством, конечно же, Берия Л. П., членами которой среди других стали Поспелов П. Н. и Шестакова А. Ф. Задачу комиссии поставили жёстко и прямо: в течение десяти дней разобраться с положением дел в Министерстве геологии СССР и принять меры по их улучшению, а также подготовить заключение «О работе МГБ СССР по вскрытию вредителей в геологии и в частности в Красноярском крае».

Владимир Михайлович Крейтер

Куда ещё яснее надо. Бу сделано!

Шестакова А. Ф. срочно выбыла в Красноярск и Минусинск. Она трудилась, не разгибая спины (Господи, прости ты наши души грешные: Шестакова на самом деле была горбуньей, - О. Г.). И уже 12 мая 1949 года на стол товарищам И. В. Сталину, Л. П. Берия, Г. М. Маленкову и П. Н. Поспелову легло 22-х страничное «сочинение» Шестаковой А. Ф. под заглавием «Докладная записка», часть из которой здесь приведена.

Как вам кажется, если бы это была не заранее спланированная акция, то можно было бы, не дожидаясь решения назначенной комиссии Политбюро ЦК ВКП (б) 30 марта, произвести аресты виднейших геологов уже прямо на второй день, то есть 31 марта?!

Да что там говорить о 31 числе, если по злой иронии судьбы первым из первых, ещё 29 марта, в Томске, а стало быть, до заседания Политбюро и создания комиссии, был арестован геолог Николай Евгеньевич Мартьянов. Он тогда работал ассистентом кафедры геологии Томского Государственного университета. Его имя фигурирует весьма не в лестных выражениях в «докладных» (а их было несколько, - О. Г.) Шестаковой А. Ф. Его имя стоит как бы обособленно от «Красноярского дела» геологов, но это так только кажется. В его имени, его роли соединилось очень многое.

Через два дня после ареста Н. Е. Мартьянова, 31 марта 1949 года, были арестованы в Томске: доктор геолого-минералогических наук, профессор Иван Кузьмич Баженов; кандидат геолого-минералогических наук, ассистент кафедры общей геологии Томского политехнического института Вела Даниловна Томашпольская; в Москве – доктор геолого-минералогических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР Александр Григорьевич Вологдин; директор Государственного института недр, членкорр АН СССР, академик Иосиф Фёдорович Григорьев; кандидат геолого-минералогических наук Виктор Николаевич Доминиковский; главный геолог Тувинской экспедиции, доктор геолого-минералогических наук Юрий Михайлович Шейнман; в

Л. И. Шаманский

Ленинграде – доктор геолого-минералогических наук, профессор, заслуженный деятель науки РСФСР Яков Самуилович Эдельштейн…

Аресты среди геологов покатились лавиной по всей стране. Все они, безусловно, имели отношение и к геологическим исследованиям в Красноярском крае, и непосредственно в районе, где проживал и промышлял теперь небезызвестный вам рудознатец, начальник Казанско-Богородской трудовой поисковой артели, начальник Тагашетской партии по редким металлам и землям, краевед и просто безграмотный стукач Прохоров И. Г.

В Московском геологоразведочном институте, в котором кафедрой полезных ископаемых руководил профессор Владимир Михайлович Крейтер, арестованы были несколько студентов старших курсов, прикреплённых к этой кафедре. На этого профессора у Прохорова И. Г. были особые претензии. Он вдруг вспомнил, что в годы гражданской войны такая фамилия ему уже попадалась, конечно же, в стане белогвардейцев.

Арестованных поездами и самолётами доставляли в Москву на Лубянку, где проводилось так называемое несудебное следствие, и помещали, как правило, в камеры-одиночки. Тянулись долгие месяцы страданий.

За что? Почему? Тяжело всё это читать, тяжело и объяснить. Проанализируйте вообще 1949 год, и тогда, видимо, многое станет на место.

Мы располагаем свидетельством горного инженера-геолога, доктора геолого-минералогических наук, профессора, академика Академии Наук Казахской ССР, специалиста в области геологии рудных месторождений и металлогении Михаила Петровича Русакова, репрессированного в 1949 году, находившегося в заключении и работавшего старшим геологом в ряде районов Красноярского края. Он рассказывает: «Психическое потрясение от этого сверхстрогого режима, от унизительных процедур, от хронической бессонницы и кошмаров короткого полусна, от бесконечной оскорбительной площадной ругани, от катастрофического истощения, от сердечных припадков и т.д., а также упадок сил достигли такой степени, что, во-первых, все показания я стал писать под диктовку следователей со стереотипной фразы «я, нижеподписавшийся, признаю себя виновным в том, что вредительски… или из-за ненависти к Советской власти» и т.д.. А после вызова некоего «специалиста по физкультуре» я согласился подписывать любые протоколы и подписывал их, не читая, наперёд зная, что в них искажено всё от начала до конца… Все обвинения велись с невероятными клеветническими измышлениями, смешанные с невесть откуда добытыми «агентурными» данными и с полным игнорированием фактов, без вызова свидетелей. Все эти сведения выстраивались в заранее составленную следователем схему. И подтверждались так называемыми «очными ставками».

В аналогичном положении находились и другие обвиняемые, хотя в ОТБ -1 города Красноярска условия были несколько иные, но суть их оставалась та же.

Одновременно с проведением «следствия» власти переворошили кадры в учебных заведениях, научных учреждениях, изъяли учебные пособия тех авторов, кто попал под их обстрел. «Охота на ведьм» велась широко и жёстко.

Обвиняемых по «Красноярскому делу» на суд не выводили. Большинству из них 28 октября 1950 года объявили, что они осуждены ОСО МГБ СССР за «неправильную оценку и заведомое сокрытие месторождений полезных ископаемых, вредительство, шпионаж, контрреволюционную агитацию» и приговорены к различным срокам заключения в ИТЛ (вплоть до 25 лет) с конфискацией имущества и поражением в правах на 5 лет. Часть приговорённых, не выдержав истязаний, не дожила даже до объявления приговора (И. Ф. Григорьев умер в камере после очередного допроса 14 мая 1949 года. Л. И. Шаманский был болен туберкулёзом лёгких, умер во время следствия 26 января 1950 года.). Уже после вынесения приговора умер в тюремной больнице 12 января 1952 года в Ленинграде на 82-м году жизни Яков Самуилович Эдельштейн. В Норильске 7 апреля 1953 года умер Наум Яковлевич Коган.

«Вредители» были этапированы на геологические объекты ГУЛАГа, где велась разработка месторождений: на Колыму, в Магадан, Норильск, Воркуту, Красноярск, Чукотку. В Красноярске была создана целая система лагерей «Енисейстрой» МВД – «Енисейский ГУЛАГ».

Бессмысленному остракизму в 1949 году подверглось всё Министерство геологии СССР. И это после того, как оно ещё совсем недавно было создано. В течение трёх суток беспрерывно, непосредственно в самом здании Министерства, где оно находится и сегодня, работала правительственная комиссия, или «тройка», в составе В. М. Молотова, А. И. Микояна, Л. З. Мехлиса. Перед ней являлся каждый член коллегии министерства, долгочасовая «исповедь» лилась и лилась, как река нечистот. Особенно усердствовал на этих допросах Л. З. Мехлис, как вспоминает один из старейших геологов и организатор геологической службы, начальник управления минеральных ресурсов Мингео Г. А. Мирлин. Член «тройки» кричал неистово, шумел, что В. М. Молотов не выдерживал и урезонивал сотоварища.

О «Деле геологов» тогдашний министр госбезопасности Абакумов докладывал даже на Политбюро ЦК ВКП (б). Он с таким пафосом сообщал цифры репрессированных геологов, от чего председательствующий заседания И. В. Сталин не выдержал и бросил реплику: «Абакумов, не очень-то увлекайтесь арестами геологов, а то и разведку недр некому будет вести!»

Весь состав коллегии Министерства геологии был распущен, они были сняты со своих должностей. 11 апреля 1949 года Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило указ о снятии с поста министра И. И. Малышева. Вот чем ему кончилась шутка с Шестаковой А. Ф.

Снятого министра И. И. Малышева пригласил в Кремль И. В. Сталин.

- Мы вас пощадили, поскольку вы по происхождению из рабочих. Но наказали за политическую слепоту. Вы окружили себя врагами народа. А поэтому срочно решите задачу для Череповца. Выезжайте в Петрозаводск, организуйте там геологическую службу и найдите для комбината руду. Едете без возврата в Москву. А не найдёте руду – пеняйте на себя!

После такого «заботливого» разговора И. И. Малышев вместо Карелии попал с инфарктом на полгода в больницу.

Да, руду Илья Ильич на самом деле открыл в Карелии – это известная Костомукша, а Москву увидел уже после смерти Сталина.

Так что «Дело геологов» 1949 года правильнее бы назвать «Разгром геологии Советского Союза». Кому и зачем оно понадобилось?

Новым министром геологии в том же 1949 году был назначен Пётр Андреевич Захаров, по образованию металлург, но долгие годы работавший в НКВД. Своей точки зрения, в отличие от И. И. Малышева, он не имел.

В далёкой драме, но не зажившей до настоящего времени, были, как мы уже видели - «преступники», были и «герои». «Преступники» известно сколько получили.

Теперь мы скажем несколько слов и о «наградах героев», что тоже о многом говорит.

Приказом Министра внутренних дел СССР за 1950 год по Главному Управлению «Енисейстрой» МВД СССР персональное звание «Горный техник-геолог I ранга» присвоено Прохорову Ивану Григорьевичу.

Это после выплаты ему всяческих премий, материальной денежной помощи, средств на лечение, выдачи путёвок на курорт, поездок в Москву, оплаты всяческих услуг с неизвестно откуда взятых средств, хотя та же Шестакова А. Ф. иногда делала невинные приписочки: «Из личных средств П. Н. Поспелова». Спасибо, мол, народный радетель, бескорыстный рудознатец. А когда он умер в 1963 году, то его наставница прислала в Курагино такую трогательную и высокопарную телеграмму, что, казалось, время остановилось там, в 1949 году.

2 апреля 1949 года решением Красноярской аттестационной комиссии Управления горного округа было принято решение ходатайствовать перед Центральной аттестационной комиссией о присвоении персонального звания «Горный директор II ранга» старшему инженеру-геологу контролёру Управления Красноярского горного округа Нейдеру А. Ю. (эта фамилия, имя, отчество нами изменена, - О. Г.)

Кроме того, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 июля 1949 года Нейдера А. Ю. наградили медалью «За трудовое отличие», а приказом Главного управления госгорнадзора при Совете Министров СССР № 271 от 1 ноября 1949 года за успешное выполнение обследований горных предприятий и геологических организаций, а также за своевременную и правильную информацию о вскрытых недостатках в их работе Нейдер Ю. А. премирован в размере 1000 рублей.

Вскоре Нейдер Ю. А. покинет Сибирь и будет зачислен в штат Мингео СССР, где станет выполнять поручения по особо важным заданиям. Власть всегда дорого платит Иудам.

Все геологические работы по Красноярскому краю и Хакасии из подчинения Красноярского геологического управления переданы весной 1949 года Главному управлению «Енисейстрой» МВД по разведке, эксплуатации и строительству предприятий цветных и редких металлов, включив в свою структуру все геологосъёмочные, геологопоисковые, и геологоразведочные партии Западно-Сибирского геологоуправления и Томского Треста «Запсибметаллгеология», а также партии Томской геофизической экспедиции, работавшие в Красноярском крае, и Ангарскую экспедицию Норильского комбината. Лагеря Енисейского ГУЛАГа растянулись от Тувы до самого Ледовитого океана. «Енисейстрой» возглавил генерал-майор А. Панюков, который тесно сотрудничал с корреспондентом «Правды» по Красноярскому краю Шестаковой А. Ф. Он великодушно позволял ей появляться в лагерях и Красноярском ОТБ -1, где безвинно отбывали наказания геологи, за которыми она так тщательно охотилась, и теперь с наслаждением наблюдала за «подопытными».

Позже, когда Шестакову А. Ф. станут привлекать к партийной ответственности, она даст такую характеристику генерал-майору А. Панюкову и его ближайшим помощникам, что, знай они немного раньше об этом, то точно не избежать бы ей «несчастного случая».

И всё-таки, то, что было совершено, имело хотя бы видимую логику? Для выявления конкретных объектов «вредительства» во всех территориальных геологоразведочных подразделениях приказом нового министра геологии были организованы так называемые ОРП (особые ревизионные партии). Они проверяли результаты поисковых работ последних лет с задачей обнаружения «умышленно скрытых» месторождений, а также правильность проведённых разведочных работ на ранее выявленных месторождениях. По объёму и трудоёмкости выполнявшаяся работа ОРП была гигантской по трудозатратам и средствам. Свои рапорты и докладные записки они направляли в Мингео, которое было завалено этими бумагами. В абсолютном большинстве своих сообщений ОРП докладывали, что случаев сокрытия месторождений, или умышленного нарушения правил и методов разведки ими не обнаружено. Вот так гора и родила мышь.

ОРП продолжали действовать в течение 1950, 1951 годов, но в 1952 году из-за бесплодности их деятельности решено было прекратить работу ОРП. Всё яснее и яснее становилось, что «разоблачительство» геологов было чистой воды клеветой, и репрессированных светил геологической науки, и производственников - практиков, отбывавших наказание в лагерях и «шарашках», немедленно надо было освобождать.

Но, как в том анекдоте, а кто же дёрнет за верёвочку? Таких не нашлось ни среди министерства геологии, ни среди партийных органов, ни, к сожалению, среди геологической общественности. Многие знали и понимали, что к чему, однако продолжали быть глухими и слепыми.

Процесс реабилитации репрессированных геологов наступил лишь после смерти И. В. Сталина, и когда не стало Берия Л. П. В 1953 году прекратил свою деятельность и «Енисейстрой».

Формулировка в справках о реабилитации от 31 марта и 10 апреля 1954 года была: «Постановление ОСО от 28.10.50 года отменено и дело за недоказанностью обвинения производством прекращено».

И это все после того, что произошло?! В государстве не нашлось ни одного ответработника, кто бы извинился перед пострадавшими. Лес рубят, щепки летят…

Что же Поспелов П. Н., Аристов А. Б., Шестакова А. Ф., Нейдер Ю. А., Прохоров И. Г.?

П. Н. Поспелов в 1949 году, оставив пост главного редактора газеты «Правда», был утвержден директором Института Маркса, Энгельса, Ленина при ЦК ВКП (б), а затем стал секретарем ЦК КПСС и возглавил работу по координации исторической науки.

А. Б. Аристов в порядке обновления кадров из Красноярска передвинут в Челябинский обком КПСС первым секретарем, а с 1952 года назначен секретарем ЦК КПСС.

Шестакова А. Ф. была уволена из газеты «Правда» и исключена из рядов КПСС за клевету в адрес геологов. Но к судебной ответственности её не привлекли, так как она представила медицинскую справку о невменяемости. Какие взятки с больного? Правда, если бы чуть раньше кто-то задумался над тем, что она совершала и во имя чего, то, быть может, финал был бы иным, или же его вообще не было.

Нейдер Ю. А. вскоре умер в Москве от туберкулёза.

А Прохоров И. Г. ещё долго рассказывал о своих «встречах» с Марией Склодовской-Кюри, гуляющих по страницам книг до настоящего времени. Безграмотного, слепого стукача никто, ни за что не привлекал. Он умер, как «герой нашего времени» у себя на родине в Курагинском районе.

Вышедшие на волю, оставшиеся в живых, участники «Красноярского дела» геологи с жадностью включились в насильно прерванную работу, сделали ещё много открытий, написали великолепные труды по геологии, по которым учатся сегодня в вузах России и которые переведены на многие языки мира. Те люди, честь им и слава, подняли авторитет нашей Родины на небывалую высоту, и они заслуживают особой памяти.

Мы и пытаемся создать всё это в музее геологии Центральной Сибири, уже более двух лет на чистом энтузиазме ведём поисковую работу, бесплатно ездим в командировки, изучаем архивы, и сталкиваемся с такими препонами, что не верится, что мы живём в другое время. По Закону «О реабилитации» нас не допускают к следственным делам, находящимся в основном в Москве, где проходил сверхсекретный процесс над геологами. Ведь ни тогда, ни десятками лет позже в газетах, или журналах, или отраслевых публикациях о «Деле геологов» нельзя было говорить. Да и сами репрессированные вынуждены были молчать.

Кажется, ФСБ, МВД России надо бы самим проявить заинтересованность и раскрыть всё тайное, чтобы воссоздать правдивую картину. Но не тут-то было! Требуют разрешения самих репрессированных (среди которых ни одного живого), их родственников на право ознакомления со следственными делами, а в бывшие партийные документы, переписки, справки разные, тем паче к персоналиям КПСС, и членам Политбюро ЦК ВКП (б), секретарям крайкомов, обкомов допуск затруднен, потому что существует запрещающий Указ Президента России, подписанный Б. Н. Ельциным. Зачем? Быть может, потому, чтобы не раскрыть и дело по взрыву Ипатьевского дома в Свердловске?

Замкнутый круг. К правде, как утверждают мудрецы, надо идти через семь кругов ада.

Олесь Грек,
Член Союза журналистов России,
Заслуженный работник культуры Республики Хакасия.

От автора:

P. S. Я журналист – пенсионер. По договору с музеем уже более двух лет исследую эту тему и собираю материал как для экспозиции в музее, так и для книги. Над книгой заканчиваю работу. Но «белых пятен» в самой этой трагической истории немало.

Обращаемся к тем специалистам, кто имел отношение к описываемым событиям, кто занимался разведкой урановых руд в Хакасско-Минусинской котловине в 1949 – 54 г.г., откликнуться. Мы будем благодарны за присланные воспоминания, эпизоды, фотографии, которые обязательно вернем.

Родственников репрессированных геологов просим прислать нам нотариально заверенную доверенность на право ознакомления со следственными делами репрессированных, которые находятся в архивах Москвы и без доверенности к ним подступиться не представляется возможным. В доверенности указать – для журналиста Грека Алексея Григорьевича.

Мы создадим о «Красноярском деле» геологов и книгу, чтобы в изданиях не гуляли фантазии, выдумки, чтобы не было фальсификаций. Но она, наша книга, будет тем достоверней, как все, к кому мы обращаемся, поймут: мы все в долгу перед светлой памятью людей, кто отдал на алтарь нашей жизни свои знания, талант и огонь души.

Живу в поселке Майна, это на одном из объектов – Майнском месторождении меди – которое входило в Енисейский ГУЛАГ. В музей езжу по мере необходимости. Над книгой работаю дома.

Наш адрес мы указываем и почтовый, и электронный. За любой отзыв будем благодарны.

655614 Республика Хакасия, пос. Майна города Саяногорска,
ул. Дивногорская д.8. кв.4
Грек Алексей (Олесь) Григорьевич,
Тел. дом. (39042) 4-23-08
E-mail сына Максима: [email protected]

О.Г.

 

источник - http://www.memorial.krsk.ru/Articles/200402.htm

 

 

 

 

 

Н. Ю. Годлевская, И. В. Крейтер

"КРАСНОЯРСКОЕ ДЕЛО" ГЕОЛОГОВ

© Н.Ю.Годлевская, И.В.Крейтер

 

В целях восстановления справедливости и истины сообщим известное нам о беде, постигшей ученых-геологов в 1949 г. Среди них были выдающиеся ученые: академики, члены-корреспонденты, доктора наук, профессора, известные специалисты по полезным ископаемым, геофизике, геоморфологии и др. Большинство из них были истинными интеллигентами. Обратим внимание на слово "интеллигент" – оно было особенно ненавистно и преследуемо на протяжении последнего семидесятилетия. Упомянем о преступниках и палачах, действовавших вплоть до недавнего времени.

Как возникло дело геологов 1949 г.? В то время главным редактором "Правды" был П.Н.Поспелов, а одним из его корреспондентов – А.Ф.Шестакова. Ее знали многие. Она бывала в институтах, учреждениях, на конференциях, и ей была свойственна, как и другим в то время, истерическая потребность искать вредителей в науке, технике, народном хозяйстве страны. В одну из своих командировок в Красноярск Шестакова посетила геологический трест. Вот что рассказал об этом посещении М.Н. и Н.Ю.Годлевским И.А.Паукер, бывший в 1938 г. геологом Красноярского геотреста, а в дальнейшем работавший в Министерстве геологии РСФСР: "Ей показали коллекцию образцов, в том числе витрину-экспозицию; называли ей составы минералов и какие ископаемые с ними связаны. Среди выставленных в витрине оказался образец тюямунита, и ей объяснили, что это урановая руда. Как оказалось, этот образец кто-то из геологов привез из Ферганы (Тюямуюн – месторождение урана), поставил в витрину, и он не имел никакого отношения к полезным ископаемым Сибири. Однако, увидев минерал, Шестакова заявила, что, очевидно, в Красноярском крае есть месторождение урана, которое до сих пор скрывается от правительства". Из витрины треста тюямунит был отправлен в Москву к известному химику-аналитику Ненадкевичу, который, не зная, что это ферганский образец, сказал, что в нем содержится 1,5% урана и что надо искать коренное месторождение (сообщение профессора Ф.И.Вольфсона). Для версии Шестаковой этого было достаточно.

Вот что вспоминает профессор А.П.Соловов, присутствовавший на заседании в Министерстве геологии в 1948 г., где была организована выставка достижений геологии, в том числе обширные стенды Главгеофизики, возле которых Соловов, бывший тогда главным инженером главка, давал пояснения. Вечером, в день открытия совещания, эту корреспондентку подвел к стендам М.И.Гуревич, познакомил ее с Солововым и просил провести по выставке. "Я, – говорит Александр Петрович, – пытался это сделать. Однако, о чем бы ни шла речь: о росте объемов сейсморазведки или численности специалистов, о геологических результатах геофизических работ или о дислокации геофизических трестов, корреспондентка неизменно прерывала все объяснения вопросом: "А в Красноярском крае?"" В целом, говорит Александр Петрович, у меня осталось столь странное впечатление от нее, что, расставшись с ней и подойдя к находившемуся тут же главному геофизику главка А.И.Дюкову, я охарактеризовал ее как психопатку.

Буря разразилась через год. Целых две недели весь центральный аппарат был занят писанием самых различных справок о состоянии дел, в которых неизменно фигурировала строчка: "...в том числе в Красноярском крае...". "Полетели головы, – рассказывает дальше А.П.Соловов, – появились новые люди, начались массовые аресты так называемых буржуазных ученых – у них в плену были министр геологии И.И.Малышев и его окружение. Связь всего этого с посещением нас упомянутой корресподенткой сомнения не вызывает". В Москве через Поспелова версия Шестаковой о сокрытии геологами уранового месторождения в Сибири была доведена до Сталина. Он вызвал министра геологии Малышева и спросил: "Какие у вас богатства в Сибири?". Тот ответил: "Медь, никель, кобальт, платина, золото". Сталин сказал: "Вас обманули вредители – там есть уран". Начались поиски, создавались тресты, работали экспедиции, искавшие уран. На эти поиски тратились сотни миллионов рублей – все было безрезультатно. Урана не было в Сибири, нет там его и сейчас (сообщения профессоров Ф.И.Вольфсона и В.М.Крейтера). Тем не менее "великий вождь" решил, что от него скрывают месторождения такого стратегически важного сырья, и распорядился разыскать специалистов, которые работали или консультировали в Сибири, репрессировать их и начать дело, которое потом стали называть "дело геологов 1949 г." или "Красноярское дело". В 1949 г. было арестовано 27 человек. Вот некоторые имена.

1. Баландин Алексей Александрович (1898–1967), академик АН СССР, основатель научной школы в области катализа, лауреат Государственной премии. Арестован в 1949 г., реабилитирован в 1954 г. (сведения И.В.Крейтер).

2. Богацкий Вячеслав Вячеславович (г.р. 1910), доктор наук, геофизик, математик. Арестован в 1949 г., реабилитирован в 1954 г. Отбывал срок в Магадане. После реабилитации работал в Красноярском отделении Сибирского института геологии и геофизики. Соделец В.Н.Верещагина (сведения Г.Ю.Гаген-Торн и Ю.Г.Старицкого).

3. Булынников, профессор Томского университета. Репрессирован в 1949 г., реабилитирован в 1954 г.

4. Верещагин Владимир Николаевич (1912–1980). Арестован в 1949 г. Провел в тюрьме в Москве 1 год 8 мес., затем работал по специальности в Магадане. Реабилитирован 22 апреля 1954 г. Соделец В.В.Богацкого (сведения жены З.В.Потаповой и Ю.Г.Старицкого).

5. Вологдин Александр Григорьевич (1896–1971), член-корреспондент АН СССР (избран в 1939 г.). Выдающийся палеонтолог, стратиграф. Известен трудами по региональной геологии азиатской части СССР. Репрессирован в 1949 г., реабилитирован в 1954 г. (сведения Г.Е.Мирсчин).

6. Григорьев Иосиф Федорович (1890–1951), академик АН СССР, профессор. Читал лекции в Ленинградском горном институте и в Горной академии в Москве. Директор Геологического института АН СССР. С 1939 по 1946 г. – заместитель председателя Комитета по делам геологии при СНК СССР. Во время Отечественной войны возглавлял Казахский филиал АН СССР. С 1945 по 1947 г. – главный геолог Комиссии по созданию базы атомного сырья. Арестован в 1949 г., умер в тюрьме после допроса. Реабилитирован 31 марта 1954 г. (сведения А.М. и Ф.И.Григорьевых).

7. Гуревич Михаил Исаевич, ученый секретарь (референт) министра геологии СССР И.И.Малышева. Арестован в 1949 г., погиб в тюрьме (сведения А.Н.Еремеева).

8. Доминиковский Виктор Николаевич (1902–1986). Минералог. Арестован в 1949 г. Работал в заключении в Норильске. Реабилитирован в 1954 г. Работал во ВСЕГЕИ до 1963 г. (сведения дочери Т.В.Доминиковской и Ю.Г.Старицкого).

9. Котульский Владимир Климентьевич (1879–1951), профессор, доктор наук. Выдающийся специалист по полиметаллическим месторождениям. В Ленинграде сначала заведовал отделом цветных металлов. Арестован в 1929 г., приговорен к расстрелу с заменой 10 годами заключения. Освобожден благодаря хлопотам его сестры Елены Клементьевны Котульской – известной певицы Большого театра. Награжден орденом Ленина. В 1932 г. арестован вторично с отбытием наказания сначала в Мончегорске, потом в Норильске. В 1946 г. реабилитирован. Арестован в третий раз в 1949 г., умер по дороге в Норильск (сведения А.Н.Еремеева и Т.Н.Тадиун).

10. Крейтер Владимир Михайлович (1897–1966), профессор Московского геологоразведочного института и Института цветных металлов и золота. Основатель учения о поисках и разведке месторождений полезных ископаемых. На допросах оговорил себя, спасая других. Сказал, что скважины, пробуренные в 30-е гг. на полиметаллических месторождениях восточного Забайкалья, являются "вредительскими". В 50-х гг. начальник Читинского геологического управления Г.К.Волосюк заявил органам МГБ, что контрольное бурение показало безупречную документацию скважин Крейтера. Арестован в 1949 г., реабилитирован в марте 1954 г.

11. Лихарев Борис Константинович, доктор наук, профессор, работал в Ленинграде во ВСЕГЕИ (ЦНИГРИ). Отбывал наказание в Норильсклаге. Большой ученый в области стратиграфии, исторической геологии, палеонтологии. В лагере категорически отказался работать и консультировать по специальности, выполнял только примитивную работу: наклеивал этикетки на образцы. По свидетельству солагерников, вел себя независимо, с истинно дворянским достоинством (сведения М.Н.Годлевского, Б.П.Дубицкого).

12. Меерсон – буровик, сотрудник Министерства геологии СССР. Арестован в 1949 г. (сообщение А.Н.Еремеева).

13. Налимов Василий Васильевич, доктор физико-математических наук, крупный ученый. Первый раз был арестован еще студентом, отбывал срок на Колыме. После освобождения заведовал спектральной лабораторией Алтайской геофизической экспедиции Министерства геологии. Там в 1949 г. арестован повторно, реабилитирован в 1954 г. (сведения А.П.Солового).

14. Ромм Яков Моисеевич, начальник бюро изобретений Комитета по делам геологии. Награжден орденом Ленина. Арестован в 1949 г., погиб в тюрьме (сведения А.Н.Еремеева).

15. Русаков Михаил Петрович (1892–1963), академик Казахской академии наук, выдающийся геолог, первооткрыватель первых месторождений Коунрад (Казахстан) и Алмалык (Узбекистан). Им создан город Балхаш. Его именем названы улица в этом городе и школа-интернат № 2, русаковские слои в нижнем карбоне Казахстана, минерал русаковит (ванадат). Он рассказывал: "Я на первом же допросе признался, что я матерый шпион, и меня не били". Арестован в 1949 г., реабилитирован в 1954 г. (сведения А.П.Солового).

16. Тетяев Михаил Михайлович (1882–1956), известный геотектонист, профессор Ленинградского горного института, с 1932 по 1934 г. – заместитель директора ВСЕГЕИ (ЦНИГРИ). Арестован в 1949 г., реабилитирован в 1954 г. (сведения дочери Т.М.Тетяевой).

17. Филатов Константин Васильевич (1907–?, умер в 60-х гг.), специалист по разведке месторождений полезных ископаемых, особенно цветных металлов. Репрессирован в 1949 г., после реабилитации в 1954 г. работал в Министерстве геологии РСФСР руководителем управления минеральных ресурсов (сведения Г.Е.Мирсчин).

18. Шаманский Лев Иосифович, профессор, заведовал кафедрой разведывательного дела Иркутского горного института (ныне – Политехнический институт). Умер в заключении (сведения Ф.И.Вольфсона).

19. Шахов Феликс Николаевич (1894–1971), член-корреспондент Сибирского отделения АН СССР. Арестован в 1949 г., реабилитирован в 1954 г. (сведения А.П.Солового).

20. Шейнманн Юрий Михайлович (1901–1974), доктор наук, окончил Ленинградский горный институт. Работал в Геологическом комитете (Ленинград), затем 3 года в Иркутске, потом снова в комитете в Москве. Первый раз арестован в 1938 г. (после геологического конгресса), осужден на 8 лет (провел в Норильсклаге). В 1945 г. освобожден и переведен в Ангарскую экспедицию Красноярского управления. В 1947 г. вернулся в Москву. Арестован второй раз в 1949 г. и до 1954 г. отбывал срок в Магадане. Реабилитирован в 1954 г. Работал в Москве в Аэрогеологии, потом во Всесоюзном институте минерального сырья, затем в Институте физики земли (сообщение дочери Г.Ю.Гаген-Торн).

21. Эдельштейн Яков Самойлович (1869–1951), геолог широкого профиля, геоморфолог, профессор Ленинградского университета, знаменитый лектор, заслуженный деятель науки. В 1948 г. был судим в Министерстве геологии "судом чести" за космополитизм. В 1949 г. арестован по "Красноярскому делу". По свидетельству А.Г.Вологдина и письму и свидетельству дочери Эдельштейна, был содельцем всех репрессированных по делу 1949 г. Умер в тюрьме в возрасте 84 лет.

Итак, из 27 человек мы можем назвать пока 21 имя. Остальные похоронены в архивах КГБ. Следствие по "делу", начатое с обвинения в сокрытии месторождений урана, постепенно расширялось и перешло в более широкое обвинение в том, что "вредители-геологи" вообще скрывают от правительства месторождения полезных ископаемых в Сибири. Вызывает удивление, почему до сих пор не привлечены к уголовной ответственности те, кто вел следствие. Это позорное "дело" полностью провалилось. Все осужденные были реабилитированы одновременно, как свидетельствует В.М.Крейтер. Вот что пишет профессор Крейтер Н.С. Хрущеву, вернувшись из лагеря:

 

 

ПЕРВОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС

товарищу Н.С.Хрущеву

 

В 1949 г. при помощи клеветы и использования недостойных лиц бывший сотрудник газеты "Правда" Шестакова Анастасия Федоровна сумела обвинить в глазах Берия и Абакумова и посадить за решетку 27 геологов, в том числе 4 академика и членов-корреспондентов АН СССР и 10 профессоров, докторов геолого-минералогических наук. Все эти лица безвинно отбыли 5 лет наказания. Из них умерло в тюрьме и лагерях 6 человек, в том числе академик И.Ф.Григорьев, профессора Котульский В.К., Эдельштейн Я.С., Шаманский Б.Л., Гуревич М.И., Ромм Я.М.

Оставшиеся в живых, равно как и погибшие в тюрьмах и лагерях геологи, полностью реабилитированы решением Верховного суда СССР от 31 марта 1954 г.

Шестакова несет огромную ответственность не только за заключение и смерть геологов, но и за многие сотни миллионов рублей, бесцельно и безответственно растраченных Енисейстроем, за несправедливую пощечину тысячам геологов, которые учились и работали по книгам репрессированных профессоров. Она отвечает и за то, что 5 лет огромнейшие средства направлялись на ликвидацию последствий никогда не существовавшего вредительства. Эта матерая клеветница, которая еще в январе 1953 г. приходила в г.Красноярске в лагерь посмотреть, по ее выражению, своих арестантов, живет до сих пор в доме ЦК КПСС и практически остается безнаказанной. Полная безнаказанность Шестаковой А.Ф. и своеобразная неприкосновенность ее личности удивляют и оскорбляют геологическую общественность. Нам совершенно не ясно, почему Шестакова до сих пор не ответила за свою изощренную, злобную клевету, принесшую гибель людей, огромный вред геологическому производству, бесполезную затрату огромных средств и т.д. Поэтому мы обращаемся именно к Вам, Никита Сергеевич, так как убеждены в Вашей справедливости и умении быстро обнаружить истинных виновников.

 

Доктор геолого-минералогических наук
профессор Минцветзолота Крейтер

 

Крейтер Владимир Михайлович Котельническая наб., 17а, кв.2

 

 

Это "дело" – пример чудовищного произвола. Из рассказов тех, кто остался в живых и вышел (Крейтер, Вологдин, Русаков), мы знаем их тюремно-лагерную биографию, знаем, что допросы велись так, будто это были фашистские застенки: их избивали, пытали; знаем, что их заставляли оговаривать не только себя, но и тех, кто еще был на свободе. Подвергался пыткам Владимир Михайлович, которого заставляли дать клеветнические показания на его ближайшего друга, известного геолога-теоретика, члена-корреспондента АН СССР В.А.Николаева, а также на ученика Крейтера В.И.Смирнова. Владимир Михайлович предпочел оговорить себя, но не предал никого. Не подписал ни одного протокола допроса и умерший от пыток И.Ф.Григорьев.

В списке осужденных в 1949 г. – имена выдающихся ученых и замечательных людей. Заслуживает внимания биография каждого из них, здесь подробнее остановимся на судьбе двоих.

Академик Иосиф Федорович Григорьев – ученый-энциклопедист, честнейший и благороднейший человек. Коренной петербуржец. Окончив классическую гимназию, он в 1908 г. поступил в Горный институт.

В начале столетия в этом институте был собран первоклассный преподавательский состав: великий русский ученый Е.С.Федоров читал кристаллографию и петрографию; блестящий педагог, профессор В.В.Никитин преподавал минералогию; геологию вел знаменитый геолог и великолепный лектор профессор Иван Иванович Мушкетов, а после него кафедру возглавил К.П.Богданович. Специальные горные дисциплины читались профессорами: В.Н.Бауманом – основателем отечественной маркшейдерской школы и И.А.Тиме – крупнейшим представителем горной науки. Общеобразовательные дисциплины преподавали талантливые профессора: И.П.Долбня (математика), Д.П.Коновалов и Н.С.Курнаков (химия), М.А.Штелен и В.Ф.Миткевич (физика). Выпускники института были горными инженерами самого высокого класса и учеными широкого профиля.

Профессура Горного института, попавшая в мясорубку революции в ее первое десятилетие, была ненавистна тем, кто стал править государством, и репрессии начались с первых ее лет. Резко упали подготовка и качество специалистов, кончавших институт после 1930 г.

И.Ф.Григорьев, закончив учебу в 1916 г., занимался изучением геологии Алтая, Урала, Казахстана, Грузии. Выполнял многочисленные экспертизы на севере страны (Норильский р-н), в Западной Сибири, на Колыме. Иосиф Федорович был один из первых организаторов нового направления в геологии – экспериментальной минералогии. Развивая начатый в свое время К.П.Богдановичем "Курс месторождений полезных ископаемых", он первый составил и стал читать курс лекций "Рудные месторождения" в Горном институте (в Ленинграде) и в Московской горной академии (1929–1935 гг.). В 1921 г. впервые в Советском Союзе И.Ф.Григорьев начал читать в Горном институте новую научную дисциплину – минераграфию, точный метод определения оптических констант в непрозрачных рудных минералах. Его работа по изучению алтайских руд в отраженном свете является первым исследованием с применением минераграфии. Полиметаллические месторождения Алтая, детально изученные Григорьевым, как оказалось, содержали одновременно в промышленных масштабах руды свинца, меди, цинка. Присутствуют в этих рудах также благородные металлы. Разведка этого месторождения показала, что Алтай стоял на первом месте в России по серебру и свинцу. Также значительны его работы по оловянно-вольфрамовым месторождениям СССР. В этой области он пионер.

Для многогранной деятельности этого исключительно эрудированного ученого характерно сочетание научных исследований с решением сложных народнохозяйственных задач, касающихся расширения минерально-сырьевой базы страны. С именем И.Ф.Григорьева связано также начало металлогенических исследований, т.е. проблемы закономерностей расщепления оруденений на территории СССР. В дальнейшем металлогения становится одним из главных направлений в современной геологии.

Талантливость И.Ф.Григорьева была признана в самые ранние годы его научной деятельности. В 1918 г. он был избран геологом, а в 1927 г. – старшим геологом Геологического комитета. В 1933 г. Иосиф Федорович, уже широко известный ученый в области геологии рудных месторождений, был приглашен на работу в Геологический институт АН СССР на должность заведующего рудным отделом. В 1941–1942 гг. он назначен заместителем директора, а в 1947–1949 гг. – директором этого института. Одновременно Григорьев исполнял обязанности заместителя академика-секретаря Отделения геолого-географических наук АН СССР. Понимая важность комплексных геологических исследований, новый директор уделяет много внимания перестройке вновь созданного Института геологических наук, разрабатывая в нем практически все научные направления геологии (стратиграфию, тектонику, минералогию, петрографию, учение об эндогенных месторождениях, геохимию, металлогению).

С 1939 по 1946 г. И.Ф.Григорьев работал также заместителем председателя Комитета по делам геологии при СНК СССР. Во время Великой Отечественной войны он возглавлял Казахский филиал АН СССР и был членом Комиссии по мобилизации природных ресурсов на нужды обороны страны. Выдающиеся научные заслуги И.Ф.Григорьева и его огромный авторитет среди советских и зарубежных геологов способствовали избранию его в 1939 г. членом-корреспондентом, а в 1946 г. – действительным членом АН СССР. В 1944 г. он был назначен членом Высшей аттестационной комиссии при Комитете по делам высшей школы, а в 1947 г. – членом научно-технического совета Министерства геологии СССР. С 1945 по 1947 г. он был главным геологом Комиссии по созданию отечественной базы атомного сырья.

Большая и плодотворная деятельность ученого неожиданно оборвалась арестом 31 марта 1949 г. Арест и обыск в его квартире проводили полковник МГБ, два майора и два капитана, предъявившие ордер на арест, подписанный Абакумовым (один из майоров – Власов, один из капитанов – Воронов). Обыск продолжался сутки; делавшие обыск варварски обращались с книгами, вырывали дарственные надписи, взяли 5 мешков с бумагами, папками, 300 фотографий. Кабинет опечатали, Иосифа Федоровича увезли. В тюрьме, во время допросов, он не подписал никаких протоколов, никого не оговорил, как ни старались палачи. Суда не было. Приговор был вынесен ОСО МГБ СССР 28 октября 1950 г.: 25 лет без права переписки с конфискацией имущества. Из квартиры вывезли мебель, посуду, одежду не только осужденного, но и всех членов семьи. Семья Иосифа Федоровича перенесла тяжелые испытания. Несчастье было довершено насильственным вселением в бывший кабинет академика женщины с открытой формой туберкулеза, а затем человека, состоявшего на учете в психиатрическом диспансере, в прошлом сотрудника КГБ, который терроризировал семью на протяжении 10 лет. После реабилитации покойного ученого жена и сын требовали освобождения комнаты в своей квартире и добились этого только через 20 лет (в 1974 г.).

Обвинение было нелепо и настолько не имело никаких оснований, что семья осужденного подавала заявление о реабилитации много раз в период с 1949 по 1954 г. Ответ всегда был один: "В связи с Вашей жалобой по поручению административного отдела ЦК ВКП(б) военной прокуратурой войск МГБ СССР дело по обвинению Иосифа Федоровича Григорьева проверено. Установлено, что Григорьев И.Ф. осужден правильно и оснований к пересмотру решения по его делу нет. – Подпись: военный прокурор войск МГБ". Все отказные справки имеют один номер следственного дела: 2/2 28064 – 49. В 1954 г. была реабилитация, которая звучит странно: "Постановление Особого совещания от 28 октября 1950 г. отменено, и дело за недоказанностью обвинения производством прекращено". Следовало бы сказать: дело прекращено за отсутствием состава преступления, и обвиняемый полностью реабилитирован. Возмутителен текст реабилитационной справки, где расчетливо скрывается преступление правительства и аппарата тех лет.

Последними в результате следствия, проводившегося с нарушением законности, были арестованы академик М.П.Русаков и профессор, доктор геолого-минералогических наук В.М.Крейтер. Им, как и всем другим арестованным по "делу геологов", инкриминировались неправильная оценка и заведомое сокрытие месторождений полезных ископаемых, вредительство и большинство пунктов статьи 58 Уголовного кодекса: шпионаж, контрреволюционная агитация и др. Владимир Михайлович был осужден Особой комиссией на 25 лет заключения с конфискацией имущества, однако это не помешало "вредителя" Крейтера направить работать в качестве геолога Енисейстроя.

Владимир Михайлович Крейтер, основоположник отечественной школы разведчиков недр, создатель учения о методике поисков и разведки месторождений полезных ископаемых, заслуженный деятель науки и техники, родился 24 октября 1897 г. в г.Кузнецке в семье учителя. В 1915 г. он закончил реальное училище и поступил в Петербургский горный институт. Обучение в институте было прервано империалистической, а затем гражданской войнами, а также прерывалось практической работой в геологоразведочных партиях. В 1923 г., еще формально не окончив Горный институт, В.М.Крейтер начал работать геологом в Каменноугольном тресте на Урале, а с марта 1926 г. был назначен начальником Восточнозабайкальской разведочной партии. Окончил институт Владимир Михайлович только в 1928 г., будучи уже старшим геологом Геологического комитета при ВСНХ СССР (ныне ВСЕГЕИ). Он высоко ценил традиции Горного института и гордился тем, что получил в нем геологическое образование.

В 1929–1939 гг. В.М.Крейтер был командирован в США и Мексику для изучения зарубежного опыта геологоразведочных работ и ознакомления с месторождениями полезных ископаемых новых для СССР типов. Вернувшись на Родину, он использовал накопленный опыт для проведения экспертной геолого-экономической оценки вновь выявленных месторождений, в первую очередь медно-порфировых, свинцово-цинковых, скарновых, вольфрамовых и др.

В.М.Крейтер уделял много внимания и вопросам техники геологоразведочных работ. Изучив в США опыт дробового бурения, он способствовал его внедрению в Советском Союзе. В начале 30-х гг. страна испытывала большие трудности из-за отсутствия отечественных алмазов и валютных средств на их покупку. Введение дробового бурения, которое В.М.Крейтер осуществил при проведении работ в восточном Забайкалье, на многие годы решило техническую проблему бурения. Главные научные интересы В.М.Крейтера лежали в области методики поисков и разведки полезных ископаемых, анализа структур рудных полей и месторождений, оценки месторождений по их выходам. Его разработки имели конкретную практическую направленность, они всегда были важным вкладом в народное хозяйство.

Владимир Михайлович активно участвовал в делах горной промышленности, был экспертом и консультантом геологической службы цветной металлургии, химической промышленности, Северного морского пути и постоянным экспертом Всесоюзной комиссии по запасам. Разработанное им понятие о промышленном типе месторождений заложило основу геолого-экономической оценки разведываемых месторождений, в понимании необходимости которой В.М.Крейтер был первопроходцем. Он сам разведал и дал геолого-промышленную оценку многим месторождениям рудных полезных ископаемых в нашей стране, в том числе таким важным объектам, как Блява, Каджаран, Миргалимсай и др.

В годы Великой Отечественной войны проявился талант В.М.Крейтера-эксперта, когда ему пришлось давать ответственные заключения о возможности ускорения промышленного освоения как ранее известных, так и только что открытых рудопроявлений и месторождений оборонных видов минерального сырья, расположенных в восточной части страны, которые должны были заменить горнодобывающие мощности, оказавшиеся на занятой врагом территории.

Первое научное обобщение идей о поисках и разведке полезных ископаемых нашло отражение в учебнике "Поиски и разведка месторождений полезных ископаемых", написанном В.М.Крейтером в 1940 г. Этот фундаментальный труд был защищен им в качестве докторской диссертации и стал настольной книгой всех отечественных геологов-разведчиков. Хочется подчеркнуть, что после ареста В.М.Крейтера студентам предписывалось вернуть эту книгу в библиотеки, а геологам-практикам уничтожить ее как детище "врага народа". Однако почти все студенты одновременно "потеряли" учебник, а геологи убрали его со стола в стол. Многие геологи продолжали пользоваться трудами В.М.Крейтера в своей работе, тем самым не признавая выдвинутых против него обвинений. Эта основополагающая работа была переработана автором и дважды переиздана. Она переведена на английский, французский, испанский, китайский и другие языки.

Педагогическая деятельность В.М.Крейтера началась в 1933 г. в Московском геологоразведочном институте, где он возглавлял кафедру разведочного дела, а с 1935 г. – ив Московском институте цветных металлов и золота. В 1941–1943 гг. он читал курс лекций по методике разведки студентам старших курсов горного факультета Среднеазиатского индустриального института. В конце 50-х гг. Владимир Михайлович выезжал в Китай для чтения лекций в геологических вузах Пекина.

С 1962 г. Владимир Михайлович заведовал кафедрой в Университете дружбы народов им. Патриса Лумумбы. И здесь он отдавал все свои знания и яркий педагогический талант для подготовки кадров высококвалифицированных специалистов-геологов для развивающихся стран, создающих собственную геологоразведочную службу. В Университете дружбы народов ежегодно в день рождения В.М.Крейтера проводятся традиционные научные чтения. Его именем названо хромитовое месторождение в Судане, открытое одним из выпускников этого университета.

Стремление к преподавательской деятельности было свойственно Владимиру Михайловичу. В своих учениках он особенно ценил оригинальность мышления, умение обосновать и отстаивать свою точку зрения. Он щедро раздавал ученикам свои идеи. Многие из его учеников украсили геологическую науку нашей страны: академик В.И.Смирнов, доктора геолого-минералогических наук В.В.Аристов, Г.Д.Ажгирей, В.Н.Козеренко, Д.И.Горшевский, Д.П.Резвой, В.А.Невский, Е.М.Лазько, Н.П.Ермаков и др.

В.М.Крейтер был яркой, артистической натурой, энциклопедически образованным, демократичным и доброжелательным человеком. Он был предан своей науке, но его интересы выходили далеко за ее пределы. Главным увлечением Владимира Михайловича была литература, особенно поэзия, которую он хорошо знал и любил. Он шутя говорил, что может прочитать стихи от Тредиаковского до Маяковского. Не меньший интерес он проявлял к истории, особенно к истории России, часто повторяя, что, не зная истории, невозможно правильно осознавать настоящее. Владимир Михайлович любил и знал театр, более всего ценил он Художественный и Вахтангова.

Неординарность натуры помогала ему в годы заключения стойко переносить все тяготы. Он даже заслужил "одобрение" одного из следователей, который сказал другому, менее твердому духом подследственному: "Что Вы раскисли, как баба? Вот Крейтер каждый день делает зарядку и учит наизусть Пушкина". Это было действительно так. Владимир Михайлович рассказывал своей жене Д.С.Крейтер, что когда он 8 мес. находился в одиночной камере в Лефортовской тюрьме, то попросил какую-нибудь книгу, и ему дали томик А.С.Пушкина. Ученый считал Пушкина своим спасителем, помогавшим ему разгружать мозг от невыносимо тяжелых мыслей.

В 1953 г. у Владимира Михайловича случился инсульт, и он был переведен в лагерную больницу. В результате лечения речь восстановилась очень скоро, а движения руки и ноги остались ограниченными до конца жизни. Когда Владимир Михайлович поправился, он снова вернулся в лагерь и продолжал свою работу в Енисейстрое.

Постановлением от 31 марта 1954 г. Военной коллегией Верховного суда СССР В.М.Крейтер был реабилитирован. Освобождение Владимира Михайловича было счастливым событием не только для него, но и для всех его близких, учеников. Он вернулся больным, но не сломленным духом человеком, много и активно работал. По возвращении Владимир Михайлович переработал и подготовил к переизданию книгу "Поиски и разведка месторождений полезных ископаемых", закончил книгу "Структуры рудных полей и месторождений", написал много статей, под его редакцией были выпущены книги по вопросам поиска и разведки месторождений. Во время почти 5-летнего заключения В.М.Крейтера не все его ученики и друзья вели себя этично, но он простил всех, кроме профессора И.С.Волынского, который был в течение 20 лет стукачом. Владимир Михайлович часто повторял: "Потеряв доверие к людям, нельзя жить и работать".

Крейтер скончался в канун 1966 г., не дожив до своего 70-летия. Его идеи не потеряли актуальности, они находят свое дальнейшее развитие в разработках его учеников и в научных направлениях ряда геологических институтов.

Итак, вырубался цвет науки, уничтожались ученые, создавшие теорию образования месторождений полезных ископаемых. Работы этих ученых имели и огромное практическое значение. В результате геология была обезглавлена. Распяв ученых, беззаветно отдававших себя интересам и нуждам страны, развернули злобную кампанию по уничтожению их работ. Ликвидировались книги, учебники, результаты фундаментальных исследований. Что руководило стремлением истребить самые высокие умы; чем объяснить злобную зависть к таланту, враждебность всякой добросовестной работе – все это трудно понять. Можно только сказать, что это отразилось на нравственном уровне всей страны.

Сейчас к судьбам людей, прошедших ад, должно быть привлечено внимание общества. Для этого должен быть раскрыт архив КГБ по делу геологов 1949 г. Однако нельзя ограничиваться желанием раскрыть архивы только для истории. Хотя явных массовых репрессий уже давно нет, память вновь возвращает нас к трагическим событиям относительно недавнего прошлого, например времен застоя. Эти события нигде не записаны и никогда не будут храниться в архивах:

убийства и избиения бывших репрессированных, так называемых диссидентов, людей, подозревавшихся в неугодных настроениях, – одним словом, всех тех, кто стремился разоблачить действия органов, "стоявших на страже порядка"; обыски под видом грабежа и убийства под видом бандитизма. У всех в памяти избиение академика Д.С.Лихачева, гибель Константина Богатырева – известного переводчика австрийского поэта Рильке. Богатырев был так избит у дверей своей квартиры, что умер в больнице. Известно также убийство детей-подростков в семье одного из репрессированных.

Выступление Игоря Иосифовича Пятницкого в Доме кино на собрании, посвященном выдвижению А.Д.Сахарова в депутаты Верховного Совета, показывает, что подобные экстремистские действия имели место не так давно. И.И.Пятницкий рассказывал собранию, что его брат Владимир, член академической группы ленинградского "мемориала", председательствовал на одном из заседаний. Через два дня, когда он возвращался домой, в подъезде дома на него накинули удавку, стали душить и бить. Били по голове, по ногам; избили до того, что он стал инвалидом. Игорь Иосифович потребовал, чтобы органы общественного порядка защитили людей от подобного. Трое членов ленинградского "Мемориала" были сбиты машинами и получили серьезные травмы. Невольно приходят на ум исторические аналогии. Почему Иван Грозный убивал враждебного ему боярина, убивал всю его семью вплоть до малых детей? Потому что понимал: в будущем его ждет месть потомков.

Как бы то ни было, но в обществе сформировались негативные представления об органах, которые под видом охраны общественного порядка и обеспечения безопасности граждан в обход закона действовали тайно, убирая неугодных. Поскольку основания для таких предположений есть, эти учреждения с целью искупления вины перед обществом (покаяния!) должны открыть свои архивы.

 

Источник: Н.Ю.Годлевская, И.В.Крейтер. "Красноярское дело" геологов
// Репрессированная наука. Выпуск 2. СПб.: Наука, 1994, с.158-166.    http://www.ihst.ru/projects/sohist/books/os2/158-166.htm