Так было написано в дипломе Общества содействия успехам опытных наук и их практических применений имени Х.С. Леденцова, врученном члену-учредителю Борису Ивановичу Угримову (1872-1941 гг.). Этот человек, чье имя, к сожалению, сейчас вспоминают редко, был не только учредителем знаменитого Леденцовского общества, но и стоял у истоков московской электротехнической школы.
Б.И. Угримов родился в октябре 1872 г. в семье московского мирового судьи. Мальчик получил традиционное образование - окончил 5-ю гимназию, аттестат которой давал право поступить в университет, чем он и не преминул воспользоваться. Но математический факультет, казавшийся вначале привлекательным, все же несколько разочаровал юношу, и он, проучившись всего год, перевелся в императорское Московское техническое училище (в наши дни - Технический университет им. Баумана), которое и закончил с отличием в 1897 г. Уже во время учебы Борис Иванович Угримов показал себя незаурядным человеком.
В студенческие годы он изобрел уникальную соломотопку для заводских котлов, которая получила широкое распространение на юге России. Одновременно с дипломом инженера-механика ему вручили премию за научный труд «Многофазный ток в промышленности» - первую книгу на русском языке по этой теме. Обративший внимание на даровитого студента профессор физики В. С. Щегляев рекомендовал оставить его при училище для подготовки к преподавательской деятельности (аспирантуры тогда не существовало): «Ввиду проявленных г-ном Угримовым интереса и способности к изучению избранного научного предмета я имею честь предложить Учебному комитету» оставить инженера-механика Б.И. Угримова при императорском Московском техническом училище для усовершенствования по электротехнике без казенной стипендии, так как такое оставление даст ему возможность пользоваться физической лабораторией и руководством профессоров и преподавателей». Следует отметить, что профессор В.С. Щегляев и в дальнейшем не оставил своего бывшего студента.
Училище славилось своим свободомыслием, и власти старались приглядывать за ним. На кандидата последовал запрос в соответствующие органы. Но ответ был сугубо положительным: «За время пребывания своего в училище с 1892 по 1897 г. поведения был отличного и ни в каких предосудительных поступках замечен не был», хотя соблазны были великие. При советской же власти, как увидим ниже, за такое поведение наказывали, и довольно болезненно.
Талантливого выпускника оставили на два года при училище, но уже в 1898 г. «ввиду успешных занятий Угримова» Учебный комитет предоставил ему заграничную командировку. Борис Иванович выбрал Berliner Hochschule (Берлинскую высшую школу), славившуюся своей фундаментальной подготовкой в области электротехники. Прозанимавшись там год, он для продолжения образования переехал в Карлсруэ, в Высшую техническую школу. Во время занятий он не оставил изобретательского поприща и придумал первый электрический котел, который всерьез заинтересовал научные круги и на Всемирной выставке 1900 г. в Париже получил медаль.
По возвращении домой Борис Иванович единодушно был избран советом Технического училища преподавателем и впервые в Москве начал читать (с 1900 г.) курс электротехники, заложив тем самым основы московской школы. Осенью 1902 г. в училище открылся двухэтажный лабораторный корпус, который из-за его масштабов даже назывался физико-электротехническим институтом. Лаборатория была снабжена «всеми новейшими усовершенствованиями в области электротехники применительно к учебному делу» и была оборудована по образцу Берлинской высшей школы. Создавали ее по сути два энтузиаста - В. Щегляев и Б. Угримов.
Борис Иванович не останавливался на достигнутом, совершенствуя лабораторное оборудование, усложняя работы, и все более углублял свой курс общей электротехники, постепенно переходя к специальным курсам по трансформаторам и технике высоких напряжений.
С 1906 г. Угримов начинает преподавать электротехнику и в Коммерческом институте (в советское время - Институт народного хозяйства им. Плеханова). В то же время он пристально следит за развитием электротехники за рубежом, посещая во время немногочисленных командировок лучшие технические центры Запада. Работая у профессора Е. Арнальда в Карлсруэ, он в 1910 г. защитил диссертацию (на немецком языке) и получил ученую степень доктора-инженера.
В 1913 г. его утверждают в должности адъюнкт-профессора. С началом Первой мировой войны профессор Угримов возглавил производство на кабельно-телефонном заводе Земгора, где и проработал до марта 1918 г.
Советскую власть Угримов принял, относился к ней довольно лояльно и не отказывался от сотрудничества. Фигура такого масштаба, естественно, не осталась без внимания новой власти. В марте 1918 г. Б.И. Угримов начал работу в секции электротехники НТО ВСНХ, а в 1919 г. возглавил Бюро по электрификации сельского хозяйства Наркомата земледелия. Самым заметным делом этого Бюро явилось создание по сути новой отрасли народного хозяйства - «электропахоты». Но когда первый пыл у новых хозяев жизни прошел и они поняли, что с наскока здесь впечатляющих результатов не получить, нужна долговременная и кропотливая работа, то совчиновники заметно остыли к новому дел, и оно заглохло.
Большой вклад внес Б.И. Угримов в разработку и практическое осуществление электрификации страны. В 1920 г. он назначен заместителем председателя комиссии ГОЭЛРО (председателем мог быть только испытанный и проверенный коммунист - им оказался Г.М. Кржижановский, член партии с 1893 г., хотя сама партия организационно оформилась лишь в 1898 г.).
Ученый достиг довольно значительных высот; но все чаще, увы, у него происходят не то чтобы столкновения, а, скорее, недоразумения с новой властью. Борис Иванович, человек честный и прямой, не понимая и не принимая новых идеологических веяний, не мог постичь, как необразованная кухарка сможет управлять государством. По его глубокому убеждению, даже если она и заберется на вершину власти, то ничего хорошего такое государство не ожидает.
Б.И. Угримов, кстати, принадлежал к древнему дворянскому роду, восходящему к XV-XVI вв., выходцы из которого занимали довольно ответственные государственные должности. Большинство из них отличалось независимым характером и своеобразным суждением о власть имущих. Его прадед, крупный мануфактурщик, торговавший с английской короной, за неблагоприятный отзыв об императоре Павле I был лишен дворянского титула (восстановлен при Александре I). Был женат тот дед на родной тетке А.И. Герцена. Его сын (дед Бориса Ивановича), воспитанник Царскосельского лицея, близкий друг Рылеева, оказался в рядах декабристов. Борис Иванович, видимо, унаследовал некоторые особенности характера своих предков.
В частности, он в 1928 г. выступил против той части советского студенчества, сознание которой уже начисто было отравлено марксистско-ленинской идеологией. Именно они, «группа администрирующих студентов», как называл их Угримов, нередко оказывались в роли большевистских кухарок.
>Это было время, когда в вузах не очень умные реформаторы интенсивно внедряли так называемую лабораторно-бригадную систему обучения. Работы выполнялись коллективно в небольших студенческих бригадах, чаще всего с недостаточным участием всех ее членов, а затем производилась проверка, при которой делал доклад или сообщение один студент. Естественно, усвоение учебного материала резко ухудшилось. Та же картина наблюдалась в курсовом проектировании: проект выполнял один студент, остальные переписывали и перечерчивали его; иногда задание на проектирование делилось на всех, каждый член бригады выполнял свою небольшую часть проекта. Для всех специальностей, независимо от сложности, устанавливался единый срок обучения - 4 года 50 дней. Учебный год делился на три триместра по 10 декад. Третий, шестой, восьмой и часть двенадцатого триместра отводили для практики на предприятиях. Тон задавали коммунисты-»тысячники». Среди них были ударники, из которых создавались ударные бригады и группы, бравшие «встречные планы»; учились они всего 3,5 года. На качество, разумеется, уже не обращали внимания. Дипломные проекты как завершающий этап подготовки инженера были отменены из тех соображений, что длительное, хотя и с перерывами, пребывание студента на практике должно обеспечить получение им как раз тех знаний и навыков, которое дает дипломное проектирование. Увы, выпускались скороспелки, изрядно поднаторевшие в марксистско-ленинской болтологии, но в деле оказывавшиеся слепыми котятами.
Студенты требовали и довольно легко добивались выборности ректоров, деканов, заведующих кафедрами. На эти посты, как правило, попадали недоучки, отлично владевшие демагогическими приемами. Новыми деканами и ректорами становились вчерашние студенты, причем не самые способные. Руководители вузов, пытавшиеся сопротивляться, просто-напросто смещались со своих постов путем простого голосования. Процесс зашел далеко.
Несколько раз принимались на самом высоком уровне постановления, с помощью которых пытались выправить учебный процесс, но безрезультатно. Поворотом можно считать постановление ЦИК СССР от 10 сентября 1932 г. «Об учебных программах и режиме в высшей школе и техникумах». Наконец в институте было восстановлено нормальное ведение учебных занятий: снова появились экзамены, курсовое и дипломное проектирование; вводилась факультетская организационная система, восстанавливалась роль кафедры как основы учебного и научно-исследовательского звена.
Борис Иванович по сути организовал и возглавлял в течение 10 лет электропромышленный факультет ИНХ им. Плеханова. Позднее этот факультет, объединенный с электротехническим факультетом МВТУ, послужил основой нового института - Московского Энергетического (МЭИ).
Декан электропромышленного факультета Угримов, выступивший против студенческого разгула, подвергся ожесточенной атаке, а затем началась его планомерная травля. Профессор сопротивлялся, как мог, иногда довольно успешно. Но вскоре последовали тайные и явные доносы в ОГПУ. А тут еще ректором института стал некто Главацкий, вчерашний выпускник электропромышленного факультета, который отстранил Угримова от руководства кафедрой и высоковольтной лабораторией (носившей имя профессора).
Далее пошли в ход обвинения в принадлежности к промпартии, процесс над которой ознаменовал начало массовых репрессий. Приказ об увольнении человека, отдавшего преподаванию без малого четверть века, был издан без санкции Энергоцентра, в ведении которого находился институт. Угримов обжаловал приказ. Энергоцентр отменил его как незаконный и назначил комиссию для расследования. Но едва она приступила к работе, как 8 августа 1930 г. Угримова арестовали.
Следствие вело Экономическое управление ОГПУ. В ходе допросов обвинения не предъявили, но тем не менее после 10-месячного тюремного заключения Угримова осудили по печально известной 58-й статье (пункт 7) и выслали на Урал. Но и здесь талантливый ученый занимает довольно высокий для политзэка пост - он стал начальником Технического отдела и заместителем главного инженера Уралжелдорстроя, а затем переходит на работу в Урал-энергострой «с окладом в 750 рублей, при хорошей квартире и спецснабжении». Как писал сам Угримов, «под моим руководством строились все районные уральские станции - от Магнитогорска на юге до Соликамска на севере».
Весной 1932 г. Угримов потребовал реабилитации. Дело пересмотрели, ученый вернулся в Москву и занял должность начальника кафедры военной электротехники в Инженерной академии РККА с категорией КII (два ромба, соответствующие званию комдива или генерал-майора). Неплохо для «врага народа»«
Арест в свое время был произведен внезапно, как обычно, ночью, и профессор не успел сделать даже распоряжений о своем имуществе, которое немедленно было расхищено. Вышитый шелком портрет Ленина (подарок студентов) оказался в кабинете директора МЭИ Дудкина, роскошный письменный стол, привезенный из-за рубежа, позаимствовал декан теплотехнического факультета Жирицкий. Бесследно исчезли коллекция диапозитивов (1200 шт.), которую Угримов собирал с 1906 г., коллекция фотографий, рисунков, альбомов электроустановок, как отечественных, так и заграничных, среди которых были по-настоящему уникальные, исчезло множество личных вещей, несколько десятков учебников, автором которых являлся профессор.
Когда Угримов вернулся в Москву, то потребовал возврата имущества или возмещения убытков, но, конечно же, не получил ничего. Зато руководство МЭИ замечательно отомстило Угримову. Пять лет ему не выдавали послужной список (трудовую книжку), пока не вмешались высшие инстанции.
Творческая работа Угримова, его вклад в науку огромны. Целые поколения студентов учились по его книгам «Основы техники силовых токов» и «Техника высоких напряжений». Одной из последних работ была «Электротехника и электрооборудование автомобилей и тракторов». Некоторые из работ были отмечены премиями Наркомата просвещения. Свыше 60 монографий и статей, научно-исследовательские работы и многочисленные практические руководства принадлежат его перу. О том, насколько широк был кругозор ученого, говорит статья о применении электричества в китобойном промысле. Б. И. Угримов ввел в научный обиход слово «магнитопровод» - термин, без которого не обходится ни одна работа по электротехнике.
В последние годы профессор преподавал в Московском нефтяном институте и Московском электромеханическом институте инженеров транспорта - МЭМИИТ (отпочковавшегося от МИИТа), а также в Автодорожном институте. И всегда он старался отойти от так называемой «меловой электротехники», то есть изложения предмета при помощи мела и доски. Во всех институтах он организовывал лабораторию или хотя бы электротехнический кабинет, где можно было бы демонстрировать опыты: ««электротехника базируется на явлениях невидимого электрического и магнитного полей, поэтому выпукло поставленные опыты этих явлений значительно облегчают студенчеству и понимание, и освоение рабочих процессов электрогенераторов, двигателей и трансформаторов и проч.».
Напряженная научная работа и постоянные идеологические склоки серьезно сказались на здоровье ученого. В сентябре 1940 г. он писал в институтский местком: «До 1939 г. я пользовался таким здоровьем и был так силен и бодр, что чувствовал себя полным сил, несмотря на годы (мне сейчас 68 лет). Поэтому я в течение 16 лет не брал академической пенсии, чем сэкономил советской власти более 57000 руб.
За последнее время мое здоровье пошатнулось, я сильно похудел и ослаб. Лечение в Кисловодске этим летом не укрепило меня. Кроме того, от большого писания мелом на доске в аудитории мне стало даже трудно подымать телефонную трубку. Все здесь описанное понуждает меня уменьшить академическую работу, и потому я обращаюсь в местный комитет МЭМИИТа, который решил после моего юбилея по поводу 40-летия моей работы в московских втузах ходатайствовать о назначении мне персональной пенсии. Это позволило бы мне отказаться от совместительства и тем поддержать мои падающие силы».
10 мая 1941 г. Борис Иванович Угримов скончался.
Михаил ЗАЙЦЕВ
Так было написано в дипломе Общества содействия успехам опытных наук и их практических применений имени Х.С. Леденцова, врученном члену-учредителю Борису Ивановичу Угримову (1872-1941 гг.). Этот человек, чье имя, к сожалению, сейчас вспоминают редко, был не только учредителем знаменитого Леденцовского общества, но и стоял у истоков московской электротехнической школы.
Б.И. Угримов родился в октябре 1872 г. в семье московского мирового судьи. Мальчик получил традиционное образование - окончил 5-ю гимназию, аттестат которой давал право поступить в университет, чем он и не преминул воспользоваться. Но математический факультет, казавшийся вначале привлекательным, все же несколько разочаровал юношу, и он, проучившись всего год, перевелся в императорское Московское техническое училище (в наши дни - Технический университет им. Баумана), которое и закончил с отличием в 1897 г. Уже во время учебы Борис Иванович Угримов показал себя незаурядным человеком.
В студенческие годы он изобрел уникальную соломотопку для заводских котлов, которая получила широкое распространение на юге России. Одновременно с дипломом инженера-механика ему вручили премию за научный труд «Многофазный ток в промышленности» - первую книгу на русском языке по этой теме. Обративший внимание на даровитого студента профессор физики В. С. Щегляев рекомендовал оставить его при училище для подготовки к преподавательской деятельности (аспирантуры тогда не существовало): «Ввиду проявленных г-ном Угримовым интереса и способности к изучению избранного научного предмета я имею честь предложить Учебному комитету» оставить инженера-механика Б.И. Угримова при императорском Московском техническом училище для усовершенствования по электротехнике без казенной стипендии, так как такое оставление даст ему возможность пользоваться физической лабораторией и руководством профессоров и преподавателей». Следует отметить, что профессор В.С. Щегляев и в дальнейшем не оставил своего бывшего студента.
Училище славилось своим свободомыслием, и власти старались приглядывать за ним. На кандидата последовал запрос в соответствующие органы. Но ответ был сугубо положительным: «За время пребывания своего в училище с 1892 по 1897 г. поведения был отличного и ни в каких предосудительных поступках замечен не был», хотя соблазны были великие. При советской же власти, как увидим ниже, за такое поведение наказывали, и довольно болезненно.
Талантливого выпускника оставили на два года при училище, но уже в 1898 г. «ввиду успешных занятий Угримова» Учебный комитет предоставил ему заграничную командировку. Борис Иванович выбрал Berliner Hochschule (Берлинскую высшую школу), славившуюся своей фундаментальной подготовкой в области электротехники. Прозанимавшись там год, он для продолжения образования переехал в Карлсруэ, в Высшую техническую школу. Во время занятий он не оставил изобретательского поприща и придумал первый электрический котел, который всерьез заинтересовал научные круги и на Всемирной выставке 1900 г. в Париже получил медаль.
По возвращении домой Борис Иванович единодушно был избран советом Технического училища преподавателем и впервые в Москве начал читать (с 1900 г.) курс электротехники, заложив тем самым основы московской школы. Осенью 1902 г. в училище открылся двухэтажный лабораторный корпус, который из-за его масштабов даже назывался физико-электротехническим институтом. Лаборатория была снабжена «всеми новейшими усовершенствованиями в области электротехники применительно к учебному делу» и была оборудована по образцу Берлинской высшей школы. Создавали ее по сути два энтузиаста - В. Щегляев и Б. Угримов.
Борис Иванович не останавливался на достигнутом, совершенствуя лабораторное оборудование, усложняя работы, и все более углублял свой курс общей электротехники, постепенно переходя к специальным курсам по трансформаторам и технике высоких напряжений.
С 1906 г. Угримов начинает преподавать электротехнику и в Коммерческом институте (в советское время - Институт народного хозяйства им. Плеханова). В то же время он пристально следит за развитием электротехники за рубежом, посещая во время немногочисленных командировок лучшие технические центры Запада. Работая у профессора Е. Арнальда в Карлсруэ, он в 1910 г. защитил диссертацию (на немецком языке) и получил ученую степень доктора-инженера.
В 1913 г. его утверждают в должности адъюнкт-профессора. С началом Первой мировой войны профессор Угримов возглавил производство на кабельно-телефонном заводе Земгора, где и проработал до марта 1918 г.
Советскую власть Угримов принял, относился к ней довольно лояльно и не отказывался от сотрудничества. Фигура такого масштаба, естественно, не осталась без внимания новой власти. В марте 1918 г. Б.И. Угримов начал работу в секции электротехники НТО ВСНХ, а в 1919 г. возглавил Бюро по электрификации сельского хозяйства Наркомата земледелия. Самым заметным делом этого Бюро явилось создание по сути новой отрасли народного хозяйства - «электропахоты». Но когда первый пыл у новых хозяев жизни прошел и они поняли, что с наскока здесь впечатляющих результатов не получить, нужна долговременная и кропотливая работа, то совчиновники заметно остыли к новому дел, и оно заглохло.
Большой вклад внес Б.И. Угримов в разработку и практическое осуществление электрификации страны. В 1920 г. он назначен заместителем председателя комиссии ГОЭЛРО (председателем мог быть только испытанный и проверенный коммунист - им оказался Г.М. Кржижановский, член партии с 1893 г., хотя сама партия организационно оформилась лишь в 1898 г.).
Ученый достиг довольно значительных высот; но все чаще, увы, у него происходят не то чтобы столкновения, а, скорее, недоразумения с новой властью. Борис Иванович, человек честный и прямой, не понимая и не принимая новых идеологических веяний, не мог постичь, как необразованная кухарка сможет управлять государством. По его глубокому убеждению, даже если она и заберется на вершину власти, то ничего хорошего такое государство не ожидает.
Б.И. Угримов, кстати, принадлежал к древнему дворянскому роду, восходящему к XV-XVI вв., выходцы из которого занимали довольно ответственные государственные должности. Большинство из них отличалось независимым характером и своеобразным суждением о власть имущих. Его прадед, крупный мануфактурщик, торговавший с английской короной, за неблагоприятный отзыв об императоре Павле I был лишен дворянского титула (восстановлен при Александре I). Был женат тот дед на родной тетке А.И. Герцена. Его сын (дед Бориса Ивановича), воспитанник Царскосельского лицея, близкий друг Рылеева, оказался в рядах декабристов. Борис Иванович, видимо, унаследовал некоторые особенности характера своих предков.
В частности, он в 1928 г. выступил против той части советского студенчества, сознание которой уже начисто было отравлено марксистско-ленинской идеологией. Именно они, «группа администрирующих студентов», как называл их Угримов, нередко оказывались в роли большевистских кухарок.
>Это было время, когда в вузах не очень умные реформаторы интенсивно внедряли так называемую лабораторно-бригадную систему обучения. Работы выполнялись коллективно в небольших студенческих бригадах, чаще всего с недостаточным участием всех ее членов, а затем производилась проверка, при которой делал доклад или сообщение один студент. Естественно, усвоение учебного материала резко ухудшилось. Та же картина наблюдалась в курсовом проектировании: проект выполнял один студент, остальные переписывали и перечерчивали его; иногда задание на проектирование делилось на всех, каждый член бригады выполнял свою небольшую часть проекта. Для всех специальностей, независимо от сложности, устанавливался единый срок обучения - 4 года 50 дней. Учебный год делился на три триместра по 10 декад. Третий, шестой, восьмой и часть двенадцатого триместра отводили для практики на предприятиях. Тон задавали коммунисты-»тысячники». Среди них были ударники, из которых создавались ударные бригады и группы, бравшие «встречные планы»; учились они всего 3,5 года. На качество, разумеется, уже не обращали внимания. Дипломные проекты как завершающий этап подготовки инженера были отменены из тех соображений, что длительное, хотя и с перерывами, пребывание студента на практике должно обеспечить получение им как раз тех знаний и навыков, которое дает дипломное проектирование. Увы, выпускались скороспелки, изрядно поднаторевшие в марксистско-ленинской болтологии, но в деле оказывавшиеся слепыми котятами.
Студенты требовали и довольно легко добивались выборности ректоров, деканов, заведующих кафедрами. На эти посты, как правило, попадали недоучки, отлично владевшие демагогическими приемами. Новыми деканами и ректорами становились вчерашние студенты, причем не самые способные. Руководители вузов, пытавшиеся сопротивляться, просто-напросто смещались со своих постов путем простого голосования. Процесс зашел далеко.
Несколько раз принимались на самом высоком уровне постановления, с помощью которых пытались выправить учебный процесс, но безрезультатно. Поворотом можно считать постановление ЦИК СССР от 10 сентября 1932 г. «Об учебных программах и режиме в высшей школе и техникумах». Наконец в институте было восстановлено нормальное ведение учебных занятий: снова появились экзамены, курсовое и дипломное проектирование; вводилась факультетская организационная система, восстанавливалась роль кафедры как основы учебного и научно-исследовательского звена.
Борис Иванович по сути организовал и возглавлял в течение 10 лет электропромышленный факультет ИНХ им. Плеханова. Позднее этот факультет, объединенный с электротехническим факультетом МВТУ, послужил основой нового института - Московского Энергетического (МЭИ).
Декан электропромышленного факультета Угримов, выступивший против студенческого разгула, подвергся ожесточенной атаке, а затем началась его планомерная травля. Профессор сопротивлялся, как мог, иногда довольно успешно. Но вскоре последовали тайные и явные доносы в ОГПУ. А тут еще ректором института стал некто Главацкий, вчерашний выпускник электропромышленного факультета, который отстранил Угримова от руководства кафедрой и высоковольтной лабораторией (носившей имя профессора).
Далее пошли в ход обвинения в принадлежности к промпартии, процесс над которой ознаменовал начало массовых репрессий. Приказ об увольнении человека, отдавшего преподаванию без малого четверть века, был издан без санкции Энергоцентра, в ведении которого находился институт. Угримов обжаловал приказ. Энергоцентр отменил его как незаконный и назначил комиссию для расследования. Но едва она приступила к работе, как 8 августа 1930 г. Угримова арестовали.
Следствие вело Экономическое управление ОГПУ. В ходе допросов обвинения не предъявили, но тем не менее после 10-месячного тюремного заключения Угримова осудили по печально известной 58-й статье (пункт 7) и выслали на Урал. Но и здесь талантливый ученый занимает довольно высокий для политзэка пост - он стал начальником Технического отдела и заместителем главного инженера Уралжелдорстроя, а затем переходит на работу в Урал-энергострой «с окладом в 750 рублей, при хорошей квартире и спецснабжении». Как писал сам Угримов, «под моим руководством строились все районные уральские станции - от Магнитогорска на юге до Соликамска на севере».
Весной 1932 г. Угримов потребовал реабилитации. Дело пересмотрели, ученый вернулся в Москву и занял должность начальника кафедры военной электротехники в Инженерной академии РККА с категорией КII (два ромба, соответствующие званию комдива или генерал-майора). Неплохо для «врага народа»«
Арест в свое время был произведен внезапно, как обычно, ночью, и профессор не успел сделать даже распоряжений о своем имуществе, которое немедленно было расхищено. Вышитый шелком портрет Ленина (подарок студентов) оказался в кабинете директора МЭИ Дудкина, роскошный письменный стол, привезенный из-за рубежа, позаимствовал декан теплотехнического факультета Жирицкий. Бесследно исчезли коллекция диапозитивов (1200 шт.), которую Угримов собирал с 1906 г., коллекция фотографий, рисунков, альбомов электроустановок, как отечественных, так и заграничных, среди которых были по-настоящему уникальные, исчезло множество личных вещей, несколько десятков учебников, автором которых являлся профессор.
Когда Угримов вернулся в Москву, то потребовал возврата имущества или возмещения убытков, но, конечно же, не получил ничего. Зато руководство МЭИ замечательно отомстило Угримову. Пять лет ему не выдавали послужной список (трудовую книжку), пока не вмешались высшие инстанции.
Творческая работа Угримова, его вклад в науку огромны. Целые поколения студентов учились по его книгам «Основы техники силовых токов» и «Техника высоких напряжений». Одной из последних работ была «Электротехника и электрооборудование автомобилей и тракторов». Некоторые из работ были отмечены премиями Наркомата просвещения. Свыше 60 монографий и статей, научно-исследовательские работы и многочисленные практические руководства принадлежат его перу. О том, насколько широк был кругозор ученого, говорит статья о применении электричества в китобойном промысле. Б. И. Угримов ввел в научный обиход слово «магнитопровод» - термин, без которого не обходится ни одна работа по электротехнике.
В последние годы профессор преподавал в Московском нефтяном институте и Московском электромеханическом институте инженеров транспорта - МЭМИИТ (отпочковавшегося от МИИТа), а также в Автодорожном институте. И всегда он старался отойти от так называемой «меловой электротехники», то есть изложения предмета при помощи мела и доски. Во всех институтах он организовывал лабораторию или хотя бы электротехнический кабинет, где можно было бы демонстрировать опыты: ««электротехника базируется на явлениях невидимого электрического и магнитного полей, поэтому выпукло поставленные опыты этих явлений значительно облегчают студенчеству и понимание, и освоение рабочих процессов электрогенераторов, двигателей и трансформаторов и проч.».
Напряженная научная работа и постоянные идеологические склоки серьезно сказались на здоровье ученого. В сентябре 1940 г. он писал в институтский местком: «До 1939 г. я пользовался таким здоровьем и был так силен и бодр, что чувствовал себя полным сил, несмотря на годы (мне сейчас 68 лет). Поэтому я в течение 16 лет не брал академической пенсии, чем сэкономил советской власти более 57000 руб.
За последнее время мое здоровье пошатнулось, я сильно похудел и ослаб. Лечение в Кисловодске этим летом не укрепило меня. Кроме того, от большого писания мелом на доске в аудитории мне стало даже трудно подымать телефонную трубку. Все здесь описанное понуждает меня уменьшить академическую работу, и потому я обращаюсь в местный комитет МЭМИИТа, который решил после моего юбилея по поводу 40-летия моей работы в московских втузах ходатайствовать о назначении мне персональной пенсии. Это позволило бы мне отказаться от совместительства и тем поддержать мои падающие силы».
10 мая 1941 г. Борис Иванович Угримов скончался.
Михаил ЗАЙЦЕВ
