Кто не горит, тот коптит

КТО НЕ ГОРИТ, ТОТ КОПТИТ

 

К столетию со дня рождения Николая Островского

     Как объяснить поразительный феномен того, что Н.Островский стал широко известным и любимым миллионами читателей писателем, автором удивительного романа «Как закалялась стать», переведенного на 75 языков мира? Еще в 1955 г. Б.Полевой сообщил, что книги Островского издавались у нас 394 раза, вышли тиражом около девяти миллионов экземпляров. Когда он назвал эти цифры покойному Мартину Андерсену Нексе, писателю подлинно всемирной славы, тот задумался, потом, помолчав, сказал: «О таком успехе может мечтать и гений. В его книгах экстракт того удивительного новаторства, какое несет в себе ваша литература».

     Н.Островский: «В нашей стране быть героем — святая обязанность. Кто не горит, тот коптит — это закон. Да здравствует пламя жизни!»

 

 

 

Не только талант

     На первый взгляд условия жизни Николая Островского отнюдь не способствовали чудесному превращению его в знаменитого художника слова. Он родился 29 сентября 1904 года в рабочей семье в селе Вилия Волынской губернии. С 1915 по 1919 год работал кубовщиком, затем подручным кочегара на электростанции.

     Уже в детстве и юности он воочию столкнулся с жестокой несправедливостью социального устройства жизни. В 1919 году вступил в комсомол, добровольцем ушел в армию, на фронт, в 1920-м под Львовом его тяжело ранили. После демобилизации из армии стал помощником электромонтера, потом был на руководящей комсомольской работе. В 1927 году он потерял способность двигаться, в начале 1929-го ослеп. Но следует отметить: у него была великолепная память, церковноприходскую школу он закончил с похвальным листом. В Шепетовке учился в двухклассном народном училище. По его инициативе в нем создали литературный кружок, выпускали рукописный журнал «Цветы юности». Членом партии он стал в 1924 году, в 1927-м поступил на заочное отделение Коммунистического университета. Комсомольская работа требовала хорошего понимания насущных запросов людей, должного умения словом и делом воздействовать на настроение молодежи. Оказавшись инвалидом, он много читал, познакомился с выдающимися художественными произведениями, упорно готовился к писательскому делу, хорошо понимая, что без высокой культуры, без должного освоения секретов литературного мастерства не создашь произведения, заслуживающего внимания читателей. Поистине героические усилия помогли ему добиться того, что в его труднейшем положении, казалось, большего сделать нельзя. Замечательный русский лирик М.Исаковский писал: «Николай Островский стал знаменитым писателем вовсе не потому, что он был инвалидом, а потому, что он оказался очень талантливым человеком.

     Это первое. Второе заключается в том, что, несмотря на свою молодость, Островский прошел большой и славный жизненный путь. Он, таким образом, сделался обладателем богатейшего жизненного материала... Третье заключается в том, что, несмотря на свою инвалидность, Островский нашел в себе силы учиться, повышать свои знания, свой культурный уровень. Он стал образованным человеком, и, в частности, он хорошо понял, что такое литература и что он сам может дать ей. Если бы ничего этого не было, Островский не написал бы своих книг, хотя бы и очень хотел написать».

     Н.Островский в 1930 г. стал работать над романом «Как закалялась сталь», закончил его в 1933 г. (первую часть его напечатали в журнале «Молодая гвардия» в 1932 г., вторую — в 1934 г.). Он необычайно сильно заинтересовал миллионы читателей, они поверили правде молодого автора, много видевшего и много испытавшего в исторически переломной жизни. Он говорил английскому журналисту: «Руководило одно — не сказать неправды». Он честно, в яркой художественной форме поведал о рождении новых отношений между людьми в годы жестокой битвы за Советскую власть. Островский сначала называл это произведение повестью. Но следует признать: его богатое жизненное содержание вылилось в форму романа. В нем с большой художественной силой раскрыты существенные социальные противоречия того времени и его неповторимое нравственное содержание. Это исповедальный роман о воспитании, о политическом и моральном взрослении и возмужании молодого советского человека. В центре его стоит романный герой, раскрывающий существенные черты молодежи первых революционных лет. Нравственно чистый Павел Корчагин — человек благородной идеи, самоотверженный, яростный борец за справедливую жизнь.

     Когда сокрушительная инвалидность обрушилась на Павла, когда он, человек героического поведения, стал слепым, неподвижным, прикованным к постели, перед ним встал вопрос: «Хорошо ли, плохо ли он прожил свои двадцать четыре года? Перебирая в памяти год за годом, проверяя свою жизнь, как беспристрастный судья, и с глубоким удовлетворением решил, что жизнь прожита не так уж плохо. Но было немало и ошибок, сделанных по дури, по молодости, а больше всего по незнанию. Самое же главное — не проспал горячих дней, нашел свое место в железной схватке за власть, и на багряном знамени революции есть и его несколько капель крови». По мысли А.Фадеева, «во всей советской литературе нет пока что другого, такого же пленительного по чистоте и в то же время такого жизненного образа». Великий французский писатель Ромен Роллан считал, что Корчагин — синоним «редчайшего и честнейшего нравственного мужества», что творческая жизнь Островского остается «для мира благодетельным и воодушевляющим примером победы духа над превратностями личной судьбы». Он писал ему: «Вы составляете одно целое с вашим великим, воскресшим и освобожденным народом, вы сочетались с его могучей радостью и неудержимым порывом, вы — в нем, он — в вас». Доктор философских наук В.Кулешов отметил: «Павка Корчагин, Алексей Мересьев, Олег Кошевой — реальность, глубинные истоки которой в российском народном самосознании, уникальной способностью которого является потребность в нравственном смысле жизни» («ЛР».7.09.2001).

 

Николай Островский и Павел Корчагин

     Н.Островский писал 16 мая 1935 г.: «В печати нередко появляются статьи, рассматривающие мой роман «Как закалялась сталь» как автобиографический документ, то есть как историю жизни Николая Островского: Роман мой — прежде всего художественное произведение, и в нем я использовал свое право на вымысел. В основу романа положено немало фактического материала. Но назвать эту вещь документом нельзя. Это роман, а не биография, скажем, комсомольца Островского». Он писал, что им «руководило лишь одно желание дать образ молодого бойца, на которого бы равнялась наша молодежь». Он подчеркивал: «Павка Корчагин был жизнерадостный, страстно любящий жизнь юноша. И вот, любя эту жизнь, он всегда готов был пожертвовать ею для своей родины». Это было свойственно и самому писателю, у него и Корчагина было много общего.

     Н.Чертовой после встречи в 1935 году с Островским мешали думы о нем, ей «далеко не сразу удалось войти в будничный поток» работы издательства «Советский писатель»: «Трудно, по-разному думалось. И когда один писатель, настойчиво расспрашивавший меня о Николае Алексеевиче, в конце концов сказал: «Сознайтесь, это страшно?» — я взглянула на него с изумлением и возразила: «Что вы — наоборот! Островский — легкий человек. Вот именно легкий! И по-настоящему жизнерадостный» («ЛГ».16.10.1968). У него был неиссякаемый оптимизм, он говорил: «Личное счастье становится в десять раз большим, когда рядом с ним видишь подъем всего народа, идущего к прекрасной зажиточной жизни»; «Я никогда не думал, что жизнь принесет мне столько огромного счастья. Ужасная личная трагедия уничтожена, и вся жизнь полна ликующей радости творчества». Он сделал даже такое парадоксальное признание: «Как знать, когда я был счастливее — в юности, при цветущем здоровье, или теперь». Он поинтересовался 7 марта 1936 г. у Н.Чертовой, как он выглядит, и она ответила: «Знаешь, с каким впечатлением от вас уходишь? Радость жизни, энергия, несмотря ни на что. И это правда». Во время беседы с корреспондентом «Комсомольской правды» в сентябре 1936 г. он сказал: «И никогда не думайте, что я несчастный человек и грустный парень... Эгоист погибает раньше всего. Он живет в себе и для себя. И если исковеркано его «Я», то ему нечем жить. Перед ним ночь эгоизма, обреченности. Но когда человек живет не для себя, когда он растворяется в общественном, то его трудно убить; ведь надо убить все окружающее, убить всю страну, всю жизнь...

     И вы видите мою улыбку, и она радостна и искренна. Я живу огромной радостью побед нашей страны, несмотря на свои страдания. Нет радостнее вещи, как побеждать страдания. Не просто дышать (и это прекрасно), а бороться и побеждать». По словам Е.Пешковой, М.Горький сказал: «Его жизнь — яркий образец торжества духа над телом».

     В романе «Как закалялась сталь» коммунист Токарев на вопрос, можно ли построить в очень короткое время подъездной железнодорожный путь, чтобы обеспечить город дровами, ответил: «Знаешь, сынок, если говорить вообще, то построить нельзя, но и не построить тоже нельзя». Сам Островский и его герой Корчагин умел жить через «нельзя», совершать невозможное. В романе показано, как Корчагин читал «Овод» Э.Войнич своим боевым товарищам. На них сильное впечатление произвела сцена гибели Овода. Один из них заключил: «Умирать даже обязательно надо с терпением, если за тобой правда чувствуется. Отсюда и геройство получается». Подлинный героизм проявили перед смертью Валя Брузжак и ее товарищи, которые попали в руки белополяков и «умерли как настоящие бойцы». Молодой Степанов говорил: «Пусть никто из нас не ползает на коленях. Товарищи, помните, умирать надо хорошо». «Когда были недалеко от виселицы, запела Валя... с такой страстью может петь только идущий на смерть. Она запела «Варшавянку»; ее товарищи тоже подхватили.

     Хлестали нагайки конных; их били с тупым бешенством. Но они как будто не чувствовали ударов». Есть объединяющие черты у Корчагина с героями Дм. Фурманова. В повести «Чапаев» показаны безногие пулеметчики на тачанках, «пример их «железной выдержки» и «редкого героизма» воздействовал на сознание Корчагина в горькую минуту раздумий о своей дальнейшей жизни. Он читал «Мятеж», когда лечился в санатории. В этой книге Фурманов, оказавшись среди разъяренной пятитысячной толпы солдат, готовых немедленно растерзать его вместе с коммунистом Мамелюком, говорил себе: «Так умри, чтобы и от смерти твоей была польза. ...Умри хорошо!». Островский эту мысль «Умри хорошо!» с должной эффективностью использовал в своем романе.

     Неизлечимая болезнь приковала Павла к кровати, ему показалось, что он стал бесполезен людям, и решил, что надо уйти из жизни. Он взял в руки пистолет, но затем положил его «на колени и злобно выругался: «Все это бумажный героизм, братишка! Шлепнуть себя каждый дурак сумеет всегда и во всякое время. Это самый трусливый и легкий выход из положения: А ты пробовал эту жизнь победить? Ты все сделал, чтобы вырваться из железного кольца?..

     Спрячь револьвер и никому никогда об этом не рассказывай. Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой. Сделай ее полезной». Все это относится и к самому Островскому. Зная, что ему осталось мало жить, он стремился использовать каждый час, чтобы быть «полезным», завершить работу над новым произведением. Однажды его спросили, читал ли он недавно вышедший роман о Гражданской войне. «Нет, не читал, — ответил он. — Не мог прочесть.

     Тридцать печатных листов, я высчитал, ровно двенадцать дней отнимут. А жизнь моя строго лимитирована. Рассчитываю четыре года прожить. Столько сделать нужно! Надо во что бы то ни стало дописать «Рожденные бурей». Дрожу над каждым своим днем, каждым часом». Он говорил: «Я буду жить и сопротивляться, пока будет жить хотя бы одна-единственная клетка моего тела. И никто не посмеет сказать: «Он мог бы еще жить!» Исчерпав все возможности в борьбе с неумолимой смертью, Островский умер 22 декабря 1936 года, почти сразу после окончания работы над первой книгой «Рожденные бурей».

 

 

Островский с женой Раисой Порфирьевной. 1935 г.

 

Н.Островский: «Родина — это волнующее слово!»

     17 апреля 1936 года Островский внушал молодежи: «Чувствуй всегда родную почву крепко под ногами, живи с коллективом: Тот день, когда ты оторвешься от коллектива, — будет началом конца. Скромность украшает бойца; кичливость, зазнайство — это капиталистическое, старое, это от индивидуализма... Дружба, честность, коллективизм, гуманность — наши подруги. Воспитание мужества, отваги, беззаветная преданность революции, ненависть к врагам — наши законы». Незадолго перед смертью он писал: «Основной лейтмотив моей новой книги — это преданность Родине. Я хочу, чтобы при чтении моей книги читателя охватывало прекраснейшее из чувств — чувство преданности нашей великой партии» («Рожденные бурей»). В 1935 году он восклицал: «И я слушаю биение сердца моей родины любимой. И встает она передо мной молодой и прекрасной, с цветущим здоровьем, жизнерадостная, непобедимая Страна Советов. Только она одна, моя социалистическая родина, высоко подняла знамя мира и мировой культуры. Только она создала истинное братство народов. Какое счастье быть сыном этой родины!». 13 октября 1935 года Островский, выступая по радио, предупреждал: «Фашизм неизбежно попытается разгромить нашу страну». В задуманной трилогии «Рожденные бурей» он хотел добиться того, чтобы при встрече с врагами «в предстоящих боях, если нам их навяжут, ни у кого из молодежи не дрогнула рука». Он был уверен, что «когда грянет гром и настанет кровопролитная ночь», «на защиту родной страны встанут миллионы бойцов — таких, как Павел Корчагин». Он предсказывал: «Вооруженный враг встретит у нас лишь одно — смерть и уничтожение. «Любовь к родине, помноженная на ненависть к врагу, только такая любовь принесет нам победу». Группа студентов, посетивших Сочинский музей в первый день Отечественной войны, записала: «Клянемся тебе, Николай, что будем бороться с подлыми врагами так, как боролся ты, — до последнего удара сердца».

     На вопрос, почему мы победили, маршал Г.Жуков ответил: «Мы победили потому, что у нас был лучший молодой солдат... Да, когда война пошла вовсю, когда мельница заработала, все решил молодой, обученный, идеологически подготовленный солдат». Этот солдат воспитывался на книгах Островского. В феврале 1944 г. на пленуме Союза советских писателей в докладе Н.Тихонова отмечалось, что у наших бойцов «Как закалялась сталь» стала «своего рода Евангелием: Ее читают и перечитывают во всех ротах и батальонах». Этот роман издали в блокадном Ленинграде. В нашей стране, писал Б.Полевой, трудно было найти юношу или девушку, которые бы, «закрыв только что прочитанный том «Как закалялась сталь», не задумались бы о собственной жизни и не мечтали бы прожить ее так, как Павка Корчагин» (Н.Островский. Собр. соч. Т. 1. С. 12). Он «видел на фронте у Вислы, как у убитого летчика из планшета вместе с изодранной картой достали исковерканную осколком книгу.

     Это была «Как закалялась сталь». «Наш товарищ возил эту книгу с собой с первого дня войны, и когда кому-нибудь из нас становилось грустно, он открывал ее и читал вслух, — рассказывали друзья убитого». Самолет «Николай Островский» участвовал в боях. Книги Островского вызвали острые раздумья у Зои Космодемьянской, принимавшей решение стать партизанкой. Мать Олега Кошевого сообщила, что у него эта книга была «всегда под рукой». А.Фадеев в романе «Молодая гвардия» отметил, что Жора Арутюнянц в тетради, куда он заносил фамилию автора, название прочитанной книги и ее оценку, написал: «Н.Островский. Как закалялась сталь. Здорово!» Молодые солдаты в годы войны сверяли свое поведение с проникновенными словами Островского: «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое». Показательно, что эти слова занесла в свою тетрадь-дневник Ульяна Громова, участница борьбы «Молодой гвардии».

     Недавно журналистка М.Куликова шла в Москве по Тверской улице, увидела скромную табличку «Музей-квартира Н.А.Островского «Преодоление». Вошла туда и очень удивилась: оказывается, в музей приходят и старые люди, и маленькие, и средних лет. Директор музея Галина Ивановна Храбровицкая объяснила: «У нас уникальный музей. Мы — музей человеческого духа». Он стал настоящей Меккой для людей, которые «преодолели»: слепых художников, парализованных скульпторов и безногих спортсменов. Среди них — медсестра Зина Туснолобова, которая потеряла в 1943-м под Курском руки и ноги, работала после этого диктором на радио и воспитала двоих детей.

     Слепоглухонемой Александр Суворов стал кандидатом психологических наук.

     Галина Ивановна рассказала: «Вот к нам девочка пришла однажды. Провалилась на экзамене, идет по музею, рыдает. Потом перестает плакать и пишет в книге отзывов: «Знаю, как теперь жить». То есть ее проблема показалась ей очень мелкой... Ведь чтобы что-то в жизни преодолеть, необязательно не иметь ног и рук» («Огонек». № 24, 2002). В книге отзывов: «Удивительно», «Восхищена», «Давно не было так светло». Пишут похвалу Островскому юные кадеты, пэтэушники призывают: «Островского надо читать!» Научный сотрудник Д.Сарана сообщил: «Приходят скауты — учатся мужеству. И даже православная школа «Радонеж» привела своих питомцев учиться христианскому терпению. У Островского, у Павки Корчагина, учится школа «Радонеж»! Все тянутся в наш дом. И наследники декабристов. И потомки Кутузова приходили». После посещения музея Куликова пришла к выводу: «Получается, что в этом помещении жил абсолютно жизнерадостный человек. Островский. И он вдохновил людей жить и до сих пор вдохновляет». Выходит, как ни старались, не получилось у «демократической» власти уничтожить память о благородном борце за народное счастье, коммунисте Николае Островском. И это говорит о многом.

 

Как чернят Н.Островского

     Американский журнал «Кольерс», выпустивший в 1951 г. специальный номер, посвященный «завоеванию и оккупации» СССР американской армией, писал: «Необходимо добиться того, чтобы в будущей войне (в Советском Союзе) не было «Молодой гвардии», не было Космодемьянских и Матросовых».

     Мировоззрение этих героев формировалось под влиянием патриотических книг Н.Островского, которые противостояли подрывной деятельности западных спецслужб, поддерживающих антисоветские и антирусские течения в политической и литературной среде в нашей стране. В ее культуре дает себя знать либерально-западническое направление. 14.05.1988 г. «Комсомольская правда» отметила такой факт: «Одна из сотрудниц музея Николая Островского призналась, что друзья-поэты, с которыми училась, узнав, что она пошла работать в этот музей, в недоумении пожали плечами: «Ты? Воспитанная на Пастернаке и Мандельштаме?» Но только ли их вина в том, что эти имена в нашем восприятии не соединяются, существуют раздельно и даже, судя по всему, для некоторых исключают друг друга?»

     В.Гроссман в романе «Жизнь и судьба» писал, что от молодого лейтенанта Ломова «Надя заимствовала насмешливое и презрительное отношение к Демьяну Бедному, Твардовскому, равнодушие к Шолохову и Николаю Островскому». Кто воспитал у Ломова такое отношение к этим выдающимся писателям? Литераторы арбатского разлива? Захватив телевидение, радио, печать, используя ложь и подлоги, «демократы» дискредитируют советский образ жизни, духовные и нравственные ценности русского народа, его патриотические традиции. Они не приемлют идею социальной справедливости, отбросили в сторону традиции бескорыстного служения Родине и народу, чему учили Островский и его герой Корчагин. «Демократическая» власть, руководители образования России сделали все, чтобы наши люди забыли о них. У нас за последние тринадцать лет роман «Как закалялась сталь» ни разу не издавался, учителя избегают знакомить учеников с жизнью и творчеством Островского. И на Украине подвергли блокаде мемориальный музей Н.А.Островского в Шепетовке, его объявили «пережитком прошлого и рассадником коммунистической заразы» (Ю.Кириллов. «Ветеран». № 41, 2003).

     Е.Евтушенко в статье «Порядочный порядок» («ЛГ». 2004. № 10) заявил, что гениальный М.Булгаков «был заслонен при жизни несравнимым с ним по литературному таланту Николаем Островским». Булгаков высоко ценил «Как закалялась сталь», вряд ли этично чернить Островского, используя его имя.

     Этот роман оказал мощное воздействие на миллионы читателей, в чем были «виновны» предвоенная обстановка 30-х гг., удачное совпадение массовых ожиданий и его героического содержания. По своей политической и нравственной сути Островский и Корчагин были примерными комсомольцами и коммунистами, которыми честный человек может лишь восхищаться. И не их вина в том, в чем Евтушенко обличает «комсомольские патрули, которые на танцплощадках вымеряли сантиметром ширину брюк и, если они были слишком узкими, тут же разрезали их ножницами». Я не знаю ни одного такого факта.

     Но допускаю, что очень-очень давно столь ужасной экзекуции подвергли самого Евтушенко. Но я посоветовал бы ему не рассматривать ее как огромную общественную беду. Да и было ли это? Но никому не прощающий даже мизерных обид поэт восклицает: «Как же можно после всего этого ностальгически ратовать за возвращение этой, столь скомпрометированной своими лидерами организации!» Он не знает (или забыл?) о героических подвигах комсомольцев в годы гражданской войны, во время Отечественной войны, при освоении целинных земель.

     Очернители творчества Н.Островского выступают с позиций антисоветизма и антикоммунизма. В учебном пособии «История русской литературы ХХ века (20—90 гг.)» (1998) профессор С.Кормилов утверждал: «Малохудожественный роман Н.Островского». Он, чрезмерно культурный, написал: «Косоглазый Ленин». Он приписал Шолохову антисемитизм и шовинизм, поддержал тех, кто твердит о том, что все хорошее в эпопее «Тихий Дон» создано неизвестным автором, а Шолохов только «соавтор», вносивший неразумные поправки и дополнения. Кормилов «открыл», что советскую литературу все больше губили «культурная революция», «обучение масс грамоте и воспитание новой советской интеллигенции». Ему чужды культурные запросы людей «массы», он винит Советскую власть в том, что она добилась выдающихся успехов в распространении образования в России — такое может утверждать только тот, кто презирает свой народ.

     В учебниках, компрометируя Н.Островского и его романы, внушают лживую мысль о том, что он не сам писал их. Профессор В.Мусатов в «Истории русской литературы первой половины ХХ века» (2001) признал, что книга «Как закалялась стать» «стала своего рода визитной карточкой Идеи, способной чудодейственно организовывать человеческую личность, и получила огромный читательский успех. Островский превратился в личность столь же легендарную, как и его герой». И тут же Мусатов объявил, что «сам процесс создания текста романа носил именно коллективный характер». Он применил прием «одна баба сказала» — «свидетельство М.К.Куприной-Иорданской: «Писатель Ленобль Генрих Морисович мне говорил, что роман «Как закалялась сталь» делали семь человек. Авторский вариант романа был совершенно неудобочитаем. Я спросила Ленобля: «Зачем вы пошли на этот обман?» Он ответил: «Все равно, если бы не я, кто-нибудь другой это сделал». Значит, Ленобль (умер в 1964 г.) — соавтор романа? Но как этому верить, если он, критик, не создал ни одного своего художественного произведения? Писатель-либерал Ю.Буйда спрашивал: «Кого считать автором «Как закалялась сталь» — Н.Островского или А.Караваеву?» В.Астафьев утверждал, что А.Караваева и М.Колосов «ездили в Сочи к Николаю Островскому по заданию ЦК комсомола в творческую командировку, помогали больному и слепому автору дорабатывать рукопись будущей знаменитой книги». Но Колосов при жизни Островского ни разу не был в Сочи, а Караваева — лишь однажды, в 1934 году, и то несколько часов — проездом в Гагринский Дом творчества. Роман «Как закалялась сталь» в это время был завершен, а писатель с редактором обсуждали планы новой работы» (Л.Зюмченко. «Молодая гвардия».1991. № 4. С. 244).

     В ЦГАЛИ есть «фотокопии листочков, которые зафиксировали почерки пятнадцати человек. Островский диктовал текст книги «добровольным секретарям»... в рукописи романа «Как закалялась сталь» глав, страниц, даже абзацев, написанных рукой А.Караваевой или М.Колосова, нет. Виктор Петрович ошибается, заявляя, что Анне Караваевой пришлось будущую знаменитую книгу не просто править, но и дописывать, местами писать» («КП», 6.10.1990).

     Когда Дайреджиев обратился «с публичным вызовом к писателю Всеволоду Иванову взять на себя «инструментовку», «техническую шлифовку и озвучение» книги, после чего «она станет в уровень с лучшими образцами социалистического эпоса», то Островский 11 мая 1935 г. так реагировал на это: «Мы, молодые писатели, только что вступившие в литературу, жадно учимся у мастеров мировой и советской литературы. Берем лучшее из их опыта.

     Они нас учат. А.С.Серафимович отдавал мне целые дни своего отдыха. Большой мастер передавал молодому ученику свой опыт. И я вспоминаю об этих встречах с Серафимовичем с большим удовлетворением. Анна Караваева, будучи больной, читала мою рукопись, делала свои указания и поправки. ...Из их указаний я делал выводы и своей рукой выбросил все ненужное. Своей рукой! Книга имеет много недостатков. Она далека от совершенства. Но если ее вновь напишет уважаемый Всеволод Иванов, то чье же это будет произведение — его или мое? Я готов учиться и у Всеволода Иванова. Но переделывать свою книгу должен сам, продумав и обобщив указания мастеров литературы». А.Караваева в своих воспоминаниях обрисовала Островского как «редкостно обаятельного, трогательно чистого и милого человека».

     Талантливые критики Л.Аннинский и В.Бондаренко солидарно и, на мой взгляд, неправомерно оценили Н.Островского, что вытекало из их негативного отношения к советским «мифам». В газете «День литературы» от 06.01.2001 г. Аннинский писал, что книга Бондаренко «Время Красного Быка» — «отходная русскому идеализму — погребальная песнь». Чему? Идеям Октябрьской революции? Но все ли в ее идеалах заслуживает погребальной песни? Не о них ли споткнулся германский фашизм? Не они ли помогли нашей стране в 50—70-е гг. ХХ века стать великой державой, играть выдающуюся роль в мировой истории? По словам Аннинского, «Бондаренко из того самого поколения, которое пришло на смену отчаявшимся и сломленным идеалистам». Но не все «идеалисты» сломались: «Белому» патриоту Бондаренко противны и криминальный ельцинский режим, и «комиссары» Советской власти. Видно, это обусловило его «некоторую отчужденность» при оценке коммунистов Островского (некоторое время он и формально был комиссаром батальона) и Корчагина. Он сознает, что Вен. Ерофеев и Н.Островский — антиподы, верно сказал об опусе Венички, что «трезвый и непьющий так не напишет». В «Москве — Петушки» есть глава, сплошь написанная с использованием скабрезностей и матерщины. В.Астафьев заметил: «Свято место пусто не бывает — подоспела зондеркоманда Ерофеева, книга которого «Москва — Петушки» объявлялась чуть ли не книгой века.

     Дожили — книга пропойцы, о пропойцах, о полной деградации человека приравнивалась к великой гоголевской поэме» («ЛР», 13.19.2000). Но обратимся к главному, попытаемся понять, какую же «беду» (о ней ведет речь Аннинский) нашел Бондаренко в «опьяненном идеей Павле Корчагине».

     Оказывается, дело в том, что «Венедикт Ерофеев — в похмелье дезертировавший из советского мифа», а Павел стоял в начале его, он вместе с тем «двойник Венички, «перевернутый святой», а все кончается тем, что в «конце мифа стоит «перевернутый» в пьянь Корчагин»? Да, в подходе Бондаренко есть «издевка и бесшабашность, граничащая с беспардонностью». Но жаль, что это использовано для решения отнюдь не благородной задачи, что это надуманное, оскорбительное для Островского сопоставление восхитило Аннинского: «Как человек, специально занимавшийся Н.Островским, скажу, что параллель двух непрофессиональных писателей, вознесенных опьяненной эпохой в мифологи, — блестящий ход Бондаренко-критика». Конечно, творчество Вен. Ерофеева не отличается профессиональностью, хотя о нем опубликовано немало хвалебных статей, его рекомендуют студентам филологических факультетов текстуально изучать. В то же время Н.Островского выбрасывают не только из школьных, но и из университетских программ гуманитарных факультетов. И здесь можно спросить: если Аннинский невысоко оценивает творчество Островского, то стоило ли ему так много писать о нем? В монографии «Как закалялась сталь» (1988) он отметил «невероятный, парадоксальный, загадочный» успех этой книги у читателей, видел ошеломляющее воздействие ее в «секрете в биографии», в «секрете в мастерстве», указал, что «славный дух романтики двадцатых годов нигде не воплотился так ясно, как в этой повести». Привел слова из зарубежной буржуазной печати об Островском: «Он в известном смысле гений». И это о непрофессиональном авторе?! Как это понять? Аннинский не приемлет то, что сейчас «дети выплясывают чечетку на отеческих гробах». Он пишет: «...мне легче понять отчаяние Ерофеева Венедикта, с которым мы — дети потерянного рая», чем тех, кто решил полностью зачеркнуть советскую литературу. Но не присоединился ли он в своей оценке Корчагина к этим очернителям? Да, ему духовно ближе Веничка с его отчаянием, чем Островский с его непоколебимой верой в конечное торжество социалистических идей. Но зачем же стрелять в «потерянный рай»? Кому это выгодно? Чего хотят этим достигнуть авторы такой бесшабашной стрельбы? Эти вопросы возникают и тогда, когда знакомишься с рядом высказываний В.Бондаренко, в том числе и с его оценкой Павла Корчагина.

     За свои тридцать два года жизни Н.Островскому хватило страшного лиха, тяжких болезней, безмерных страданий, и, конечно, писатель не мог предполагать, что после того, как он отдаст все свои силы, весь свой недюжинный талант, неуемный темперамент своему народу, страстно любимой Родине, найдутся литераторы, которые станут принижать, осквернять выдающиеся результаты его героического труда, будут пытаться чернить его творчество, которое вдохновляло и вдохновляет на славные подвиги миллионы читателей во всем мире. В Китае за последнее десятилетие Островский издавался тридцать два раза огромным тиражом. Там создали фильм «Как закалялась сталь»: прежде чем «делать фильм, провели социологический опрос, по кому из мировых классиков люди хотели бы видеть сериал. И Островский с большим перевесом победил! Двадцать серий они сняли. ...Он до сих пор сегодня кумир китайской молодежи» (Г.Храбровицкая). В Государственном музее-квартире Н.А.Островского в Москве есть отзыв первого космонавта Ю.А.Гагарина о романе «Как закалялась сталь»: «Простой рабочий паренек Павка Корчагин, сражавшийся за Советскую власть, за будущее Советской Родины, близок и понятен миллионам людей! Корчагинцы моего поколения, возмужавшего в послевоенные годы, осваивали целину, строили Братск, прокладывали дорогу к звездам... Что касается меня, то в самые трудные минуты я вспоминал железное упорство и несгибаемую волю Павки Корчагина...»

  Александр ОГНЁВ
Тверь